Старков таращил на нее глаза, не понимая, что с ней произошло. А произошло нечто очень простое, непонятное лишь такому неискушенному человеку, как Старков, — она надела другое платье: светлое шелковое, переливающее на себе скудный свет тюремного окошка, и сразу помолодела.
Легкий грим освежил ее миловидное, а вчера увядшее, сдавшееся лицо. Она предстала женщиной в полном расцвете и тем почему-то усилила неприязнь Старкова.
— Эта водица, — вдруг сообразил, к чему придраться, Старков, — от ваших благодеяний?
Она уже занялась его плечом, осторожно и ловко сматывая бинты, и так ушла в это дело, что оставила вопрос без ответа.
— Это вашими заботами меня осчастливили? — нудно и зло допытывался Старков.
— Вы о чем?.. Да, я попросила дать вам сок. Это полезно.
— Мне не нужны подачки. И вообще, на каком основании вы вторгаетесь в мою жизнь?… В мою смерть, — поправился он. — Завтра казнь, а вы заботитесь о моем здоровье.
— Никакой казни не будет, — сказала она, осматривая его рану. Смотрите, как мазь помогла. Уже образовалась корочка. Два-три дня — и будете молодцом.
— Два-три дня!.. Вы что — оглохли?
— Я все слышала. — Она старательно смазывает ему руку. — Вы подпишете эту бумагу, а я позабочусь, чтоб ей дали ход.
Старков резко отстранился.
— Не лезьте не в свое дело! Никакой бумаги я не подпишу. Я сто раз говорил! — Он схватил с табурета бумагу и разорвал в клочья. — Уходите!.. Слышите?..
— Успокойтесь!.. Умоляю вас!
Старков схватил ее за плечи, подволок к двери и что было силы пнул ногой в трухлявое дерево. Дверь сразу же открылась. Старков выпихнул Марию Александровну прямо в руки надзирателя.
— Дайте хоть забинтовать! — беспомощно взывала посетительница.
— Вон!.. Вон!.. — кричал Старков.
Надзиратель поспешно захлопнул дверь. Некоторое время из коридора доносилась какая-то шебуршня, потом все стихло.
Старков взял бинт и попытался перевязать рану, но одной рукой это не удавалось.
Вошли надзиратель и санитар. Первый собрал в совок клочья бумаги, использованные бинты, взял сумку Марии Александровны и вышел.
— Ну что, оглоед, доволен? — с ненавистью сказал санитар. — Осрамил знатную даму…
— Заткнись! — перебил Старков. — Делай свое дело и проваливай.
Санитар посмотрел на него белыми глазами и принялся бинтовать плечо резкими, злыми движениями.
При всей выдержке к боли Старкова передернуло.
— Осторожнее, дубина! У тебя руки из задницы растут.
— Больно нежный! Людей в клочья рвать — это можно. А самого пальцем не тронь.
