Вероятно, Джанет почувствовала неуверенность сестры. Она решительно взяла ее за плечи и заявила:
– Тебе нельзя оставаться здесь, Мария. Эдуард совсем сошел с ума. Ходят слухи…
Джанет замолчала – словно собралась сказать что-то ужасное, но не решилась.
– Что за слухи? – спросила Мария. – Говори же… – Ее глаза снова наполнились слезами.
– Говорят, что он приказал посадить нашу племянницу Марджори в клетку и повесить ее в лондонском Тауэре.
– Неужели в клетку?.. – не поверила Мария. Такого она не могла ожидать даже от Эдуарда Плантагенета, гордо именовавшего себя Молотом Шотландии и считавшегося самым безжалостным королем христианского мира. Марджори, дочь их сестры от Роберта, была еще совсем молоденькой. – Должно быть, ты ошиблась.
Джанет со вздохом покачала головой:
– Увы, не ошиблась. А с ней Мария Брюс и Изабелла Макдафф.
О Боже! Такой жестокости со стороны Эдуарда Мария не могла даже вообразить. Она судорожно сглотнула, почувствовав, что не может вымолвить ни слова.
Внезапно Джанет повернулась к окну:
– Ты слышала?..
Мария кивнула, чувствуя, что ее сердце заходится в галопе.
– Похоже на лошадей, – сказала она.
Неужели слишком поздно и солдаты приехали за нею… с клеткой?
Не сговариваясь, сестры бросились к окну, прорубленному в стене квадратной башни, какие обычно строились на границах. За окном было темно, дождь, не стихая, молотил по камням подоконника, но Мария все же сумела рассмотреть во тьме серые фигуры трех приближавшихся всадников. Когда же они оказались в круге света под аркой ворот, над которой пылали факелы, она разглядела знакомое оружие и облегченно вздохнула:
– Это сэр Адам.
Но облегчение было недолгим. Если сэр Адам в такой неурочный час спешил к ней, значит, на то имелась причина, причем причина – не из приятных.
Спустя несколько минут Адам в сопровождении сенешаля появился в зале. Мария едва дождалась, когда за ним закроются двери. Кинувшись к нему, она воскликнула:
– Неужели это правда?! Граф Атолл действительно в плену?
Сэр Адам нахмурился. Заметив сестру Марии, стоявшую у стола, он учтивым поклоном поприветствовал ее и спросил:
– Что вы здесь делаете, леди Джанет?
– Так это правда? – допытывалась Мария.
Адам устало кивнул, и его грубоватое обветренное лицо помрачнело. Ему было около сорока (почти столько же, сколько и Атоллу), однако война сильно состарила его. Несмотря на свои двадцать три года, Мария иной раз и сама чувствовала себя вдвое старше, так что хорошо понимала это.
