М. R. Dohan. Soviet Foreign Trade in the NEP Economy and the Soviet Industrialization Strategy — прочитал я на синей обложке.
— В России искать что-то бесполезно. Ваша контрразведка финансовые вопросы охраняет особенно тщательно. Вот так-то!
Мне подумалось, что если он прав, то нам придется совсем кисло. Одно дело — играть против хаотичного рынка с тысячами хозяев, и совсем другое — действовать против единой организованной силы, обладающей ресурсами неизмеримо большими, чем наши. Более того — полностью контролирующей эти ресурсы: открыто и законно. А если понадобится еще немножко валюты — ее напечатают в нужном количестве. Как скажет однажды Алан Гринспен: «Нет пределов пополнению ликвидности»!
Видно было, что герра Бильфингера разговор порядком утомил, и я решил, что пришла пора прощаться.
— Спасибо, Уолтер, за содержательную беседу, — поблагодарил я. — Вы смогли меня заинтересовать. Если позволите, то я как-нибудь к вам еще наведаюсь. Когда проверю вашу информацию о масонах и прочих эзотериках.
Он усмехнулся и погладил свою блестящую лысину.
Когда мы уже сели в машину, Захар спросил:
— Ну как? Зря съездил?
— Не знаю, Зак, не знаю, — я и в самом деле пока даже не «видел».
— Я тебе еще одного старикана хотел показать. Здесь недалеко — в Цюрихе.
— Зак, нам пора возвращаться. Послезавтра свадьба у Эми, да и в Вашингтоне что-то наклевывается. Бригли собирает журналистов, нам нужно быть там.
Майцев ненадолго задумался.
— И в самом деле, наверное, нужно там показаться. Ладно, я тебе сам расскажу. Завтра, в самолете.
Мы переночевали в гостинице, и утром поехали в Больцано — в ближайший аэропорт. А через три часа мы уже вышли из самолета в городском аэропорту Рима — Чампино. Потом был короткий переезд вокруг итальянской столицы в городок Фьюмичино, и уже оттуда мы вылетали в Чикаго на «Джамбо Джет» — 747SP «Амэрикен Эйрлайнз».
Всю дорогу от Тироло до Фьюмичино я читал подаренную мне книгу и история первых лет моей страны открылась мне совершенно с другой стороны: здесь не было места трудовым подвигам, чудесам энтузиазма и всенародного единения. Эта история была написана языком денег: кто, кому, сколько дал, кто и как их использовал, когда вернул и в каком объеме. И выглядела эта история вовсе не так красиво, как меня учили в школе. Назывались имена забытых воротил, у которых молодая советская республика занимала деньги: Фаркуар, занявший коммунистам в 27-м году 40 миллионов долларов — в три раза больше, чем дала вся программа гособлигаций. Фриман, предоставивший 50 миллионов под зерновое обеспечение, вездесущая «Стандард Ойл», предоставившая 75 миллионов в обмен на поставки бакинской нефти, швед Ашберг, учредивший и вложивший 10 млн рублей золотом в «Русский коммерческий банк», тот самый, что переродится позже во Внешторгбанк СССР — их было много, именованных и оставшихся неизвестными доброжелателей.
