— О чем ты говоришь? — я и в самом деле ничего не понял.
Митрофан, еще больше понизив голос, охотно объяснил:
— Вы уж не обессудьте, ваша милость, но кожа у вас на руках гладкая, как у архиерея. Только благовониями не пахнет. Значит, в хозяйстве для каждого дела слуга имеется…
И как сказал он это, с моих глаз будто пелена свалилась. Словно последний, недостающий фрагмент пазла встал на свое место, придав мозаике осмысленную завершенность картины. То-то я все ломал голову, почему и ушлый купец Круглей и опытнейший капитан наемников Франц, по прозвищу Рыжий Лис, да и вообще все вокруг так ко мне расположены? Почему каждое слово воспринимают как откровение? Нет, я не хочу сказать, что молол чепуху — наоборот, старался, как мог. Но ведь в жизни никогда так гладко не бывает. Обязательно отыщется тот, кто станет оспаривать даже самые мудрые приказы. А мои советы и распоряжения исполнялись беспрекословно, без малейших обсуждений и рассуждений.
Зато теперь все понятно. Зоркие глаза моих новых друзей наверняка подметили такую незначительную деталь, с точки зрения человека цивилизованного, как ухоженные (в смысле не шахтерские и не крестьянские) руки. И она сказала им больше, чем «императорская» татуировка под мышкой. Потому как быть «белоручкой» не зазорно — а дорого. Очень, очень дорого! О мелкопоместных шляхтичах и прочих шевалье даже упоминать не стоит. Не всякому светлому графу-князю по карману. Он и «светлый», кстати, потому, что рученьки белые.
Соответственно, я сразу был для них не диким варваром из далеких снежных Карпат, а «сиятельством»! Или — светлостью… А что не желал в этом признаваться, так у сильных мира сего свои причуды. Отчего не подыграть дворянину? Авось зачтется. При последующей раздаче милостей… Когда блажить перестанет.
Черт, черт и еще раз черт! Так обломаться… А я ведь поверил! Повелся, как последний лох! Друзьями считал. А они меня… И Чичка тоже хороша. В то, что мужчина мог бы не обратить внимания на руки, я еще смог бы поверить. Но что этот нюанс проглядела женщина… Увольте, дураков нет. Только что закончились. Нет, правильно я сделал, что ушел… Уходимец, блин…
— Сам-то как тут оказался? — спросил у монашка, чтоб сменить тему, одновременно продолжая бороться с узлом на горловине котомки. — Подаяние собираешь или по другой надобности?
— Сбежал я из монастыря, — опустил голову тот.
А вот и товарищ по несчастью образовался. Не одного меня, значит, судьба по свету гонит, как перекати-поле.
