У другого от этих речей, вероятно, побежали бы мурашки по коже. Но Дарлинг провел в компании Сикерта достаточно долгое время, чтобы привыкнуть к его образу мыслей. Они покидают набережную и углубляются в переулки, где Сикерт ориентируется так же хорошо, как летучая мышь в лабиринте своей пещеры.
— Знаете, где мы сейчас? — вскоре спрашивает он спутника с усмешкой, словно предлагая очень интересную загадку.
Дарлинг осматривается, но поблизости нет ни одной таблички с названием улицы. На первый взгляд, она не отличается от десятка тех, что они уже посетили; впрочем, он отнюдь не удивится, если у нее и вовсе не окажется имени.
— Какой вы, оказывается, сноб, Дарлинг! — наигранно возмущается Сикерт. — Между тем у этой улицы своя и причем очень примечательная история. Это… Бакс-роу!!!
— Потрошитель! — осеняет литератора. — Вы поэтому и привели меня сюда?
— Да, я решил, что вам это должно быть интересно. Посмотрите!
И он указывает на высокие деревянные ворота в кирпичной ограде, мимо которой они проходят. Как объясняет Сикерт, именно здесь и нашли тело несчастной проститутки.
— Полли Николе… Кстати, вы знаете, почему эта улица называется Бакс-роу? Когда-то здесь был пруд, правда, я не знаю, где именно; так вот, добрые лондонцы частенько испытывали в нем особ, подозревавшихся в колдовстве. Их связывали крест-накрест — большой палец левой руки к большому на правой ноге, и наоборот. А затем бросали в воду, поскольку считалось, что вода не примет того, кто знается с дьяволом! Ну а невиновный должен был пойти камнем ко дну. На всякий случай, подозреваемых обвязывали веревкой; кажется, некоторым бедолагам удалось даже выжить после такого купания… Старые добрые времена, а?
Он заговорщицки улыбается.
— Дакинг-Понд-Роу! Улица пруда для купания. Название сократилось до Дакс-роу, а потом превратилось в Бакс-роу.
— Любопытно, — Дарлинг внимательно изучает улицу и дома.
— Потом я покажу вам одно местечко на Темзе, — обещает Сикерт, — где в старину казнили пиратов. Их вешали возле реки, на линии отлива — так, чтобы носки почти касались воды. Считалось, что зрелище гниющих трупов должно предостеречь моряков, которым могло прийти в голову заняться разбоем.
— Любопытно, что вы об этом заговорили, — подхватывает Дарлинг. — Знаете, Джеймс Брэдли — мой родственник по материнской линии — был потомком Джона Дженнингса, капера, который плавал в Атлантике во времена Якова Первого.
— Вот как?
— Да, когда король запретил каперство, Дженнингс получил лицензию у голландцев. В конце концов, он сдался ирландским властям и, согласно условиям амнистии, оставил при себе всю награбленную добычу. То же самое сделал и Брэдли. Так что состояние моей семьи начиналось с денег, награбленных пиратами! Но, в конечном счете, именно благодаря им — почти триста лет спустя — я могу позволить себе купить дом в Лондоне.
