— Вы подтверждаете, что эта женщина — ваша жена Мэри Энн Николе?
— Да, — энергично кивает Николе.
Он повторит это снова у дверей морга, обращаясь не к газетчикам, которые жадно ловят каждое его слово, и не к Уокеру, что стоит у ворот. Уильям Николе говорит сам с собой.
— Это она, без всяких сомнений. Теперь все закончилось, раз и навсегда.
Но для Фредерика Эбберлайна и полиции Лондона все еще только начинается. Николсу же придется ответить на ряд вопросов:
— Как давно вы не жили вместе, мистер Николе?
— Уже семь лет. Семь лет назад она ушла от меня насовсем, она и раньше уходила — мы жили не дружно. Но в тот день она сказала, что больше не желает делить со мной постель. Я не знал, что сказать. У нас пятеро детей, но я тоже хотел, чтобы она ушла, потому что устал. Я не думал тогда, что все может закончиться так, как произошло.
— Где вы живете сейчас?
— Возле Старой Кентской дороги.
— Где вы работаете?
— «Перкинс, Бейкон и Компания». Почему вы спрашиваете меня об этом?
— Это необходимо для протокола, никто вас ни в чем не обвиняет, не беспокойтесь.
— Да, — Николе усмехается горько. — Было бы странно, если бы меня обвиняли! Я, правда, иногда не сдерживался, когда мы жили вместе, но это было так давно, и, честное слово, она всегда брала верх. Иногда я даже позволял ей ударить себя, я спускал ей многое. Может быть, если бы я вел себя тверже, все было бы иначе…
Эбберлайн терпеливо выслушивает его. В ходе беседы выясняется, что после свадьбы Уильям и Полли некоторое время жили самостоятельно, а затем перебрались к ее отцу на Трафальгар-стрит, где квартировали в течение десяти лет, до 1875 года, а затем около шести лет снимали дом на Стэмфорд-стрит.
— Мы платили пять шиллингов и шесть пенсов в неделю, — добавляет Уильям Николе— Было очень тяжело.
Он расстался с Мэри Энн в 1881 году и некоторое время помогал ей деньгами, точно так же, как помогал деньгами своей супруге другой незадачливый муж — Генри Табрам. Точно так же, как и Табрам, он прекратил выплаты, когда узнал, что Полли Николе зарабатывает деньги сама, занимаясь проституцией.
— Как вы узнали об этом?
— Я не помню, мне кто-то сообщил! Я нашел ее и сказал, что перестану платить. Меня пытались заставить это делать ее отец — мистер Уокер, ее община… Они хотели, чтобы я давал ей деньги, но я-то знал точно, что она продает себя на улицах, а все, что получает, — пропивает. Я больше не хотел ее поддерживать. Разве кто-нибудь меня осудит за это?!
