Если ночью в Сусу было какое-то дерзкое уличное обаяние, то при дневном свете она казалась просто вульгарной и потрепанной. Тело у нее было чересчур худым, а лицо было похоже на рыбье: толстые лиловые губы резко выдавались вперед, нос был приплюснутым и с большими ноздрями, высоко на лбу карандашом были нарисованы искусственные брови вместо полностью выщипанных своих, а глаза были безнадежно пустыми.
С какой стати она надела на себя мои вещи? Что за странная идея? Чем дольше я смотрел на Сусу, тем в большей степени жалость к этой бедолаге брала верх над раздражением, и я решил спокойно и вежливо, без ругани, как мужчина, отправить девушку домой.
Собравшись с мыслями, я глубоко вздохнул и мягко, но уверенно и авторитетно сказал:
— Послушай, Сусу! Мне надо работать... Одевайся.
— Что? — вскрикнула Сусу, вскакивая с места. — Выбрасываешь меня на улицу?
— Э-э-э, что ты имеешь в виду? — растерянно спросил я, разом утратив уверенность и авторитет. — Мне кажется, тебе пора идти домой...
— Это тебе дорого обойдется! — еще громче крикнула она, с ненавистью глядя на меня, и затем спокойно прибавила: — Дай мне сто долларов, и я уйду.
— Какие еще сто долларов? И почему именно сто?
Почему-то в этот момент меня действительно заинтересовали закономерности ценообразования на местном рынке сексуальных услуг. В самом деле, откуда они берут эти конкретные цифры? Почему ночью в общественной уборной с меня запросили пятьдесят долларов, а утром в моей комнате — уже сто? Почему именно сто, а не восемьдесят или сто двадцать?
— Мне нужны деньги, чтобы пойти в школу, — отчеканила Сусу, капризно скривив губы.
Снова — уже второй раз за сутки, причем при сходных обстоятельствах — услышав про эту загадочную "школу", во имя которой местные девушки готовы были на шантаж, вымогательство и еще неизвестно какие преступления, я разозлился не на шутку. Прошу заметить, что я в этот момент страдал от чудовищной головной боли и все так же срочно хотел отлить.
— Нет у меня денег! — твердо сказал я. — Собирайся и иди домой!
— Хочешь меня вышвырнуть? — повторила она и снова улеглась на кровать. — Попробуй.
— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! — пробормотал я себе под нос, ходя по комнате из стороны в сторону. — Не успел приехать, как какая-то Суса свалилась на мою голову. По доброте душевной разрешил ей здесь переночевать, а теперь из своей собственной комнаты не могу ее выгнать!
— Ругаешь меня на своем языке, да? — сказала Сусу с презрительным выражением лица. — Это тебе даром не пройдет!
