— Великолепно! Я пришла сообщить вам, что отдала своё юное сердце.
Эдриен вытаращил глаза.
— История действительно жуткая. Поэтому я, с вашего позволения, сниму шляпу.
— Снимай, что хочешь, дорогая, — разрешил Эдриен. — Но прежде всего выпьем чаю. Вот и он.
Пока она пила чай, Эдриен смотрел на неё со спокойной улыбкой, терявшейся где-то между усами и козлиной бородкой. После трагической истории с Ферзом Динни в ещё большей степени, чем раньше, олицетворяла для него идеал племянницы. К тому же он заметил, что она в самом деле встревожена.
Затем Динни уселась в единственное кресло, откинула голову назад, вытянула ноги, сложила вместе кончики пальцев и показалась Эдриену такой воздушной, что он не удивился бы, если бы она улетела. Он с удовольствием остановил свой взгляд на шапке её каштановых волос. Но по мере того, как девушка излагала ему свою историю, длинное лицо её дяди вытягивалось все больше. Наконец она умолкла, но тут же попросила:
— Пожалуйста, дядя, не смотрите на меня так.
— А я смотрел?
— Да.
— Это не удивительно, Динни.
— Я хочу знать, как вы «отреагируете» (сейчас любят так выражаться) на поступок Уилфрида.
— Я лично? Никак. Я с ним не знаком и от суждений воздержусь.
— Я познакомлю вас, если вы ничего не имеете против.
Эдриен кивнул, и Динни прибавила:
— Можете сказать мне самое худшее. Что подумают и предпримут все остальные, кто его не знает?
— А как ты сама отреагировала, Динни?
— Я его знала.
— Всего неделю.
— И десять лет.
— Только не уверяй меня, что беглый взгляд и несколько слов, сказанных на свадьбе…
— Горчичное зерно, милый дядя! Кроме того, я прочла его поэму и по ней угадала, что он пережил. Он — неверующий. То, что с ним произошло, показалось ему просто чудовищной шуткой.
— Да, да, я читал его стихи. Скептицизм и культ красоты. Такой тип людей расцветает в результате долгих усилий нации, когда индивидуальность окончательно обесценена и государство отняло у неё всё, что могло. Вот тут «я» и вылезает на первый план, посылая к чёрту и государство и моральные нормы. Я понимаю это, но… Ты ведь не бывала за границей, Динни?
— Нет, бывала. Правда, только в Италии, Париже и Пиренеях.
— Они в счёт не идут. Ты никогда не бывала там, где Англии необходимо сохранять определённый престиж. В таких странах все англичане отвечают за одного и один за всех.
— Вряд ли он думал об этом в тот момент, дядя.
Эдриен взглянул на племянницу и покачал головой.
— Да, да, не думал, — настаивала Динни. — И слава богу, что не думал, иначе я никогда не увидела бы его. Разве человек обязан жертвовать собой во имя ложных ценностей?
