— Если мы ещё немножко посидим здесь, я превращусь в настоящую девчонку-кокни, — объявила наконец Динни. — И кроме того, дорогой мой, «вечерняя роса уже ложится»…
Поздно вечером в гостиной на Маунт-стрит её тётка неожиданно воскликнула:
— Лоренс посмотри на Динни! Динни, ты влюблена?
— Вы застали меня врасплох, тётя Эм. Да.
— Кто он?
— Уилфрид Дезерт.
— Я же говорила Майклу, что этот человек попадёт в беду. А он тебя тоже любит?
— Он настолько любезен, что утверждает это.
— Ах, боже мой! Я выпью лимонаду. Кто из вас сделал предложение?
— Фактически он.
— Говорят, у его брата не будет потомства.
— Бога ради, тётя Эм, не надо!
— Почему? Поцелуй меня.
Через плечо тётки Динни посмотрела на дядю. Тот молчал.
Позже, когда она направилась к дверям, он остановил её:
— Ты думаешь, что делаешь, Динни?
— Да. Вот уже девятый день.
— Не хочу быть дядей-брюзгой, но всё-таки спрошу: тебе известны его отрицательные стороны?
— Вероисповедание, Флёр, Восток. Что ещё?
Сэр Лоренс пожал худыми плечами:
— Эта история с Флёр стоит у меня поперёк горла, как сказал бы старый Форсайт. Тот, кто позволит себе такое по отношению к другу, которого вёл к алтарю, не может быть верным мужем.
Динни вспыхнула.
— Не сердись, дорогая… Мы просто все очень любим тебя.
— Он откровенно рассказал мне все, дядя.
Сэр Лоренс вздохнул.
— Тогда, я полагаю, говорить больше не о чём. Но, прошу тебя, загляни вперёд, пока ещё не поздно. Существуют сорта фарфора, которые нельзя склеить. По-моему, ты сделана из такого же материала.
Динни улыбнулась, поднялась к себе, и мысли её немедленно возвратились к тому, что произошло.
Теперь ей было нетрудно представить себе физическое упоение любовью и не казалось больше невозможным открыть свою душу другому. Любовные истории, о которых она читала, любовные отношения, которые она видела, — каким пресным всё это было в сравнении с её чувством! А ведь она знает Уилфрида всего девять дней, если не считать мимолётной встречи десять лет тому назад! Неужели все эти годы над нею тяготело то, что называют комплексом? Или любовь, этот дикий цветок, чьи семена разносит ветер пустыни, всегда приходит внезапно?
Она долго сидела так, полураздетая, зажав руки между коленями, опустив голову, опьяняя себя наркотиком воспоминаний, и ей казалось — странное чувство! — что вся любовь, которая существует в мире, заключена сейчас в ней одной, сидящей на этой купленной у Палбреда с Тоттенхем-корд-род кровати.
