— Особенно когда помогает удержаться наверху, — пробормотала Динни.
— Чушь! — отрезал Хьюберт. — Когда служат, об этом не думают.
— Не думают потому, что нет надобности думать, а если уж понадобится, быстро сообразят.
— Несколько туманно выражено, Динни, — вмешался сэр Лоренс. — По-твоему, если бы таким, как мы, что-нибудь угрожало, мы воскликнули бы: «Нас нельзя устранить: мы — это всё»?
— А разве мы — это действительно «все», дядя?
— С кем ты общалась в последние дни, дорогая?
— Ни с кем. Просто надо иногда и самой думать.
— Это так огорчительно! — объявила леди Монт. — Русская революция, и вообще.
Динни почувствовала, что Хьюберт смотрит на неё и задаёт себе вопрос: «Что случилось с Динни?»
— Можно, конечно, вынуть чеку из оси, но тогда колесо соскочит, сказал он.
— Метко сказано, Хьюберт, — одобрил сэр Лоренс. — Ошибается тот, кто полагает, что можно создать в короткое время целый социальный тип или заменить его другим. Джентльменом не делаются, а рождаются — если под словом «рождение» понимать не только сам процесс, но и атмосферу дома, где он совершается. Но должен сознаться, этот тип быстро вымирает. Жаль, что его нельзя как-нибудь сохранить, — например, устроив национальные заповедники, как в Америке для бизонов.
— Нет, не хочу, — объявила леди Монт.
— Чего вы не хотите, тётя Эм?
— Пить шампанское в пятницу. Отвратительная шипучка.
— А нужно ли его вообще подавать, дорогая?
— Я боюсь Блора. Он так привык. Я могу сказать ему, но он всё равно подаст.
— Динни, что слышно о Халлорсене? — неожиданно спросил Хьюберт.
— После возвращения дяди Эдриена — ничего. По-моему, он в Центральной Америке.
— Он был огромный, — сказала леди Монт. — Обе дочки Хилери, Шейла, Селия и маленькая Энн. Пять. Я рада, что обойдёмся без тебя, Динни. Конечно, это суеверие.
Динни откинулась назад — так, чтобы свет не падал ей на лицо:
— Быть подружкой невесты один раз — вполне достаточно, тётя Эм.
На другой день, встретясь с Уилфридом в Уоллесовской галерее, Динни спросила:
— Вы случайно не будете завтра на свадьбе Клер?
— У меня нет ни цилиндра, ни фрака, — я подарил их Стэку.
— Я помню, как вы замечательно выглядели тогда. У вас был серый галстук и гардения в петлице.
— А вы были в платье цвета морской волны.
— Eau-de-vi[9]. Мне хочется, чтобы вы взглянули на мою семью. Там соберутся все наши. А мы могли бы потом поговорить о них.
— Я зайду как простой зритель и постараюсь не попадаться на глаза.
«Мне-то попадёшься!» — подумала Динни. Значит, ей не придётся жить два дня, не видя его!
