Карета стрелою несется по желтой глинистой дороге. Храпят в пене кони, устало пытаются перейти на рысь, но конюх не позволяет, безжалостно стегает кнутом, лихо присвистывает. Фарамонд ухватился обеими руками за край дверцы, с беспокойством смотрит наружу, тошнота подкатывает к горлу, в глазах рябит от проносящихся мимо кустов и деревьев. Смертельный холод пронзает каждый нерв, и от него не укрыться даже в теплых одеждах из плотного и дорогого меха.
Высокие, в два, а то и три обхвата дубы, величественно раскинулись над дорогой, угасающий солнечный свет не осмеливается проникнуть сквозь плотные ряды густо-зеленой листвы, тени ложатся на землю зловещими саванами. Тихо шелестит ветер в кронах, пытается развеять суровый нрав леса, но ветвистые исполины не обращают на него никакого внимания.
Фарамонд поднял уставший взгляд, потемневшее небо охвачено алым пламенем, раскаленное солнце неумолимо скатывается к горизонту, тени становятся лишь длиннее. Длинные перья небесных странников залило янтарное зарево, а сами их края, яростно пылают багрянцем.
Ослабевшие пальцы барона разжались, в глазах потемнело, он рухнул с сидения на пол. Уставшие мышцы свела судорога, Фарамонд стиснул зубы от боли, и только неугасающая в сердце надежда придавала сил.
"Я выдержу, я должен выдержать, она успеет".
Издали донеслось истошное ржание. Справа и слева к карете неслось по всаднику. Ив и его брат Блан де Монтескье, баронеты, родственники известного Шарля Луи, сильные и немногословные воины. Фарамонд во многом полагался на них, по пути рассылал братьев далеко в стороны, чтобы все видеть и замечать, Фарамонд опасался вражеской засады, но теперь дорога сужалась, вскоре покажутся стены злополучного замка, теперь следовало ехать вместе, не разделяясь.
Карета замерла у обрыва. Стремительные воды реки гудят меж острых валунов, поднимая в воздух тысячи пенных брызг, воздух пахнет свежестью. Сырость ощущается даже на вкус, пыльный воздух стал прозрачнее, чище. Барон обеспокоенно посмотрел вниз. Обветшалый подвесной мост провисает, словно брюхо старого пса, хлипкие доски раскачиваются на ветру, скрипят и повизгивают.
Уставшие кони жалобно ржали, поглядывая на живительную прохладу реки. Пена кусками срывается с удил, конюх выглядит не лучше, разве что пены нет, и глаза сверкают как звезды на вечернем небе, на изможденном лице блестят капельки пота, одежда покрылась толстым слоем желтой пыли.
— Дальше пойдем пешком, мессир. Кони по мосту не пройдут, — сказал Ив, — лихо соскочил с седла, на суровом бледном лице прорезалась улыбка, — а нам придется.
