Кожаная охотничья одежда баронета пропиталась потом и дорожной пылью, мех также утратил блеск, весь желтый от глины, на широченных мускулистых плечах — словно шлем сидит голова. Волосы длинные вьющиеся, цвета древесной коры. Квадратный волевой подбородок нагло выпирает вперед. Лицо жесткое, словно из камня рубленое, хотя и бледное, но белизна кожи лишь подчеркивает строгость и суровость характера Ива де Монтескье.
— Я могу преодолеть этот мост хоть на руках, — хохотнул младший из Монтескье, Блан. В отличие от брата, он невысок и поджар, но ловок как мангуст.
Лицо у Блана живое, улыбчивое, волос густой, черный как смоль. Младший Монтескье больше напоминает музыканта или поэта, чем хладнокровного убийцу, пальцы на руках длинные, словно не ко шпаге привыкли, а к струнам лиры. Женщины всегда симпатизировали Блану, и он отвечал им взаимностью. Но легкость и несерьезность младшего Монтескье лишь поверхностная маска. В минуты опасности улыбчивый юноша превращался в холодного и расчетливого убийцу. Многие встретились со смертью по вине Блана, в этом младший брат ничем не уступал старшему.
— Тебе бы все в игры играть, — рявкнул Ив, — дело серьезное, соберись.
— Братец не в духе, — отмахнулся рукой Блан, — видно Эльзасские девы были холодны как трупы.
— Шельма!
Баронет размахнулся широкой, как весло ладонью, но изворотливый Блан предусмотрительно отскочил к карете.
— Ты злишься, братец, а значит, я угадал.
— Пойдешь первым, Блан. Ты легче и проворней, — вяло сказал Фарамонд, рука легла на эфес шпаги. — И проверьте оружие, нас ждет горячий прием.
Ив рывком выдернул из ножен клинок, сполохи угасающего светила бегут по лезвию, словно вода. Сталь переливается оттенками алого, свет касается искусной гравировки у самого основания клинка. "Honoris causa" — ради почета, буквы вспыхнули багряным. Де Монтескье самодовольно улыбнулся и лихо забросил палаш в ножны.
— Не вижу улыбки на твоем лице, Блан, — хохотнул Ив, — не рад предстоящему делу?
— Отчего же? — Блан выставил руку со шпагой вперед, прищурил глаз, любуясь игрой света на кромке острого, как бритва лезвия. — Просто мой брат, как всегда, перепутал радость дворянина со щенячьим восторгом.
— Ану, иди-ка сюда! — проревел Ив, словно горный лев. Желваки вздулись на его широких скулах, подбородок угрожающе выпятился вперед, глаза налились кровью, вот-вот лопнут.
— Извини, братец, но я должен выполнять приказ мессира. Оставим детские игры на потом.
