— Что он сделал? — резко спросила она, смерив меня взглядом.
— Ничего, мадам, — прошептала я.
Я сомневалась, что чего-то добьюсь, если стану поносить Бауэна в присутствии его близкой родственницы.
— Он просто скотина, — вырвалось у нее. — Из него мог получиться человек, но он отмахнулся от моих советов. Тем хуже для него.
Негодование Миллисент придало мне смелости, и я решилась откровенно поделиться с ней своими страхами.
— Как мне избегать встреч с ним? Он может потребовать, чтобы я являлась к нему, когда ему вздумается.
Миллисент пронзительно расхохоталась.
— Совсем скоро он уже не сможет распускать свои руки. Можешь его не бояться!
Я не понимала, как она может давать такие обещания, но ее уверенность придала мне сил. Похоже, Миллисент снова решила выступить в роли моей покровительницы. Почему? Зачем одной из самых высокопоставленных придворных дам понадобилось принимать участие в судьбе какой-то служанки? Тогда я и не догадывалась, что придворные часто произносят что-то на публику. Миллисент рассчитывала на то, что ее резкое суждение о принце Бауэне услышат десятки оказавшихся рядом слуг и дворян. Уклонившись от противостояния, он позволил тетке претендовать на победу в этой стычке.
Платье королевы Ленор было таким тяжелым, что у меня уже начали болеть руки.
— Я надеюсь, что вы не станете беспокоить мою госпожу этими проблемами, — обратилась я к Миллисент. — Ей и так трудно.
Миллисент усмехнулась, как будто она была посвящена в секрет и наслаждалась, намекая на его существование, но при этом не раскрывая саму тайну.
— Как хочешь.
Она быстро кивнула и удалилась, громко постукивая тростью. Мне удалось взять себя в руки, прежде чем предстать перед королевой Ленор, ожидавшей меня в спальне. Но на то, чтобы полностью успокоить свое трясущееся тело, мне потребовалось затратить немало усилий. Я одела ее в платье из темно-зеленого бархата и уложила ее волосы в замысловатую прическу, вплетя в них нитки жемчуга и рубинов. Исла сделала бы то же самое вдвое быстрее, но я могла гордиться результатом своих усилий. Каким бы унизительным ни было предстоящее собрание для королевы, она должна была предстать на нем победительницей, а не побежденной.
Я принесла ей зеркало, и она всмотрелась в свое затуманенное отражение.
— Ты молодец.
На мгновение зеркало отразило оба наших лица: царственную и прекрасную женщину рядом с девочкой, демонстрирующей отнюдь не детское самообладание. Я и сама видела происшедшую со мной перемену: моя внешность отражала уверенность, которой еще не было в моей душе.
