В своей прежней жизни он пытался разглядеть признаки роковых перемен. Старался вспомнить отца, военного, который ушел на азиатскую войну, так и не вернулся, оставив по себе ноющую боль и тайну своего исчезновения. Вспоминал бабушку, любившую его так, что эта любовь по сей день одухотворяла его. Бабушка любила его так страстно и беззаветно, словно чувствовала свою скорую смерть, торопилась напитать его своей любовью, наделить запасом солнечного света на всю остальную жизнь. Думал о маме, смерть которой застигла его врасплох. Окруженный ее сберегающим материнским покровом, он, как земля, потерявшая атмосферу, вдруг почувствовал себя беззащитным перед жестким облучением, которое сжигало его. Но этот материнский покров вернулся и по-прежнему заслонял его от беспощадных лучей. И после смерти мама оберегала его.
Откуда, из-за какого угла ударила в него черная молния? Кому было угодно разрушить его жизнь и уклад, который он скрупулезно выкладывал, как выкладывают мозаику из драгоценных кусочков смальты? Его эстетизм, которому он подчинил свое существование, – изысканную манеру одеваться, модную прическу, дорогой автомобиль и квартиру, обставленную красивыми и дорогими предметами. Его уникальное творчество, позволявшее создавать волшебные образы, в которых космические фантазии облекались в музыку, цвет, пылающее светилами небо. Русская поэзия и живопись, народная хореография и авангардная пластика танцев напоминали мистерию новой, еще не названной религии. И все это было опрокинуто в пропасть, где рокотала подземная музыка тьмы, словно башня Татлина погружала свои спирали в преисподнюю: из божественного рая в кромешный ад.
Он сыпал порошок в машину, набивал ротор комьями испачканной материи, пускал механизм. И пока хлюпало, булькало, рокотало, старался воспользоваться рецептами Лукреция Кара и проточить коридоры, сквозь которые мог выбраться на свободу.
Он вцепился в цветастый бабушкин сарафан, прячется за нее, а на них наступает боком, ударяет когтями землю, трясет разгневанным красным гребнем огромный петух, золотой, с зеленым отливом, злым рубиновым глазом. Бабушка гонит прочь сердитую птицу, топает на нее, кричит. Вот-вот между ними произойдет сказочная схватка, и в стороны полетят разноцветные перья.
Из темного уголка своей детской кровати он смотрит на маму, которая лежит и читает книгу. Свет лампы падает на книгу, на ее чудесное лицо, пышные каштановые волосы, розовые дышащие губы. И он так любит ее, так дорожит этим тихим вечерним мгновением, их драгоценной близостью, неразрывностью.
