В это время из барака вышел парень, коренастый, не шумливый, тот, который всегда здоровался. За ним — совсем еще мальчишка, белобрысенький, худущий. И зачем только привезли такого? Какой от него прок, здесь, на этой каторге?
Не спеша, потому что коренастый прихрамывал, они дошли до угла и скрылись в кустарнике.
Маркин забеспокоился: за бараком, на хорошо удобренном лесным перегноем пятачке дозревала у него редиска. Кто его знает, тихоню: что у него на уме? И вспомнил, что не видел его сегодня, обычно заметного в работе. И стало ему от смутной догадки не по себе.
Встал. На виду у сидевших около костра ребят, углубился в чащу, а потом трусцой сделал большой крюк. Вышел к бараку с другой, примыкающей к лесу стороны. Таясь, пошел на голоса.
Его насторожил периодически возникающий, короткий и гулкий звук, будто чем-то увесистым забивали сваю.
Когда голоса стали различимы, Маркин, пригибаясь, уже не шел, а будто переливался от куста к кусту. Наконец, увидел.
— Показываю еще! — сказал коренастый и взмахнул топором. — Раскручиваю. Чуть наклоняюсь вперед. Пусть скользнет по ладони… Смотри! Ы-ы-ах! — Топор молнией мелькнул над кустами.
Белобрысый скрылся и тут же вернулся, протягивая топор.
— Дай попробую разик…
— Подожди, отведу душу…
— За что ты его так, а? Скажи, Венка…
— Он знает за что, псина лопоухая! Ы-ы-ах!
Маркин вздрогнул. «Вот злючий!» — подумал. Приподнялся — и увидел в просвете между кустами дверь, выкрашенную половой краской. На двери углем нарисована фигурка толстого человечка в широченных штанах, с круглой головой, в куцей фуражке.
— Дай попробую…
— Погоди… Ы-ы-ах!
Топор носиком впился в то место, где была нарисована голова. Искоркой выстрельнулась золотистая щепочка.
— Ы-ы-ах!
Завершающий рейс выполнили, как на параде, колонной. Радовались: вот, наконец, та минута, когда лежи себе на травке и не вздрагивай от ненавистной команды «Запря-а-гайсь!»
Мурзилка ликовал: завтра — домой! Мать, поохай над его худобой, оттяпает ножницами выгоревшие космы, оберет вшей, затопит баню и обязательно напоит брусничной водой.
Соорудили из отборных поленьев куб. Как свидетельство своего пребывания здесь. А потом решили: костер в честь окончания работ разжечь именно из них. Не грех разок пожертвовать настоящие дрова вместо трухлявого валежника, за которым военрук посылал отлынивающих от физзарядки. Вот будет иллюминация!
До ужина оставалось время, и военрук приказал собрать вещи, чтобы ночью не пороть горячку.
