— Поглядывай! — прошептал Венка. — Чуть что — кашляни…
Пока Мурзилка соображал, что происходит, Венка был уже на крыше. Привязав к вытяжной трубе бельевую веревку, снял тужурку и стал нащупывать ногами оконный люк. Надавил: фанерка, хрустнув, отвалилась.
Вытравив с руки веревку, стал протискиваться вовнутрь. Опоры не было, и он, не удержавшись, рыбиной соскользнул вниз.
Под ним громыхнуло. В полоске света, проникающего через люк, различил чешуйчатую поверхность из ровных квадратных плиток. Сердце замерло — динамит! Сейчас как рванет…
Сердце робко отсчитало миг, другой. Венка нервно хохотнул — и вовсе это не динамит. Динамит возят в ящиках. А такие плитки он видел у военных. Пожилой коновод называл эту штуку отрубями. Их дробили, замачивали и давали лошадям. Тогда и он по примеру коновода погрыз. Пресно, недосолено… Но если подсолить… Схватил плитку — и в люк. И еще одну… «Держи, Мурзилка!»
Вдруг послышались голоса. Кто-то, подбежав, сказал с угрозой:
— Убег, гаденыш! Башку бы ему отвинтить…
Венка затаился: вагон с кормами — не соседкин огород. В огороде, бывало, поймают, в худшем случае наложат в штаны крапивы. Здесь — военный груз! Кто будет слушать, что хотелось поесть, что собирался взять только на одну кашу? Его колотило от холода, но он не смел шелохнуться. Сердитый сказал:
— Надо артиллеристам сообщить. Охрана нужна… А то ведь все перетаскают.
По обрезу люка заскребло, рядом с Венкой упала плитка. Вторая больно стукнула по ноге. Ушли. Прошло несколько томительных минут. Наконец, невдалеке свистнули: Мурзилка.
Цепляясь за что попало, лишь бы скорей отсюда, Венка юркнул в люк, схватил тужурку, оставленную на крыше, и спрыгнул в снег.
— Пос-стукай… — пролепетал он, когда прибежал Мурзилка. — Душа з-зашлась…
Мурзилка стал барабанить его по спине, тыкал в бока.
— А где продукты? — спросил испуганно.
Венка вздохнул и рявкнул:
— Стук-кай! Только по з-затылку-то з-зачем, дурья башка!
Утром по пути в школу Венка даже не взглянул в сторону вагонов, до того они стали ему ненавистны. На уроках о неудаче старался не вспоминать. Но к концу занятий дверь в класс приоткрылась и прилетела записка. Девчонки передали. Нехотя развернул. «Глянь в окно, засоня!» — было нацарапано карандашом. Обернулся — и не поверил глазам: от вагона веером разбегались пацаны.
Площадка напоминала муравейник, с той лишь разницей, что муравьи норовят сносить в одно место, а пацаны, наоборот, растаскивали. Отруби. Кто охапкой, как дрова, кто на плече, а кто под мышкой. Которые похитрее, отдали учебники девчонкам. Другие затолкали их под ремень и теперь маялись: падали в снег то отруби, то книги, потому что рук удерживать и то, и другое не хватало.
