Постепенно подходили и обычные вечерние посетители, в основном студенты, мелкие чиновники и люди без определенных занятий, кормившиеся всякой случайной работой. Они с любопытством бросали взгляды в сторону Абу Хамида, перешептываясь между собой: что же им приготовил Абу Хамид, состоится ли сегодня прослушивание, чем вся эта таинственность кончится? Большинство из них выдавали себя за сторонников Германии просто в знак протеста против английских и французских оккупантов. Но взгляды, пусть даже тайные, — это одно, а тайная деятельность — совсем другое. И эта причастность к общей тайне представлялась им уже как участие в самой конспиративной деятельности.
Абу Хамид незаметно подмигивал то одному, то другому. Наберитесь, мол, терпения. Видите, тут есть посторонние люди, среди них могут быть и осведомители. Не раскрывать же свои планы перед ними. Так недолго и в беду попасть. Надежными людьми он считал только тех, кто внес уже свои деньги. Поэтому, встав у двери, он в первую очередь позвал этих, уже проверенных людей и только после них стал приглашать, каждого персонально, других ночных посетителей, на которых, как он считал, тоже можно было вполне положиться.
Процессию возглавил сам Таруси, за ним шел Абу Хамид, потом гуськом следовали все остальные.
— Тише, ребята, не разговаривайте! — скомандовал шепотом Абу Хамид. — И чтобы никто не курил!
Ночь была темная, хоть глаз выколи. В нос били резкие запахи трав и цветов. Где-то там, внизу, тихо шептались с берегом волны и будто нечаянно всплескивали, когда ударялись о камни. Абу Хамид придерживался за выступы скал, цеплялся, царапая ладони, за какие-то корни, осторожно ступал, как слепой, ощупывая перед собой дорогу палкой. Иногда он возвращался назад, чтобы помочь другим преодолеть какое-то препятствие. Шли молча. Нервы у всех были напряжены. Что и говорить, страху пришлось натерпеться немало. Особенно Абу Хамиду.
Но зато какая награда! Абу Хамид, войдя в пещеру, присел на корточки перед приемником, установленным на маленькой табуретке. Выждав, когда все подошли и разместились вокруг него, повернул ручку. Шкала осветилась. Он медленно начал вертеть другую ручку, затаив дыхание, наблюдая за движением стрелки. Лицо его в этот момент было таким сосредоточенным и напряженным, будто он выступал в роли акушера, которому впервые в своей жизни предстояло сейчас принять роды.
Осторожно манипулируя ручкой, Абу Хамид придвинул наконец стрелку к заветной отметке. Но там что-то шумело, трещало, и разобрать голос было почти невозможно. Да, слышимость сегодня никуда не годится!
