Похолодало. Суша остывает быстрее, чем море, пошел с моря ветер, рвет палатку. А за пологом звенят овечьи колокольчики. Обнаружил, что в бидоне вода кончилась, собаки утащили масло, побаливает спина, а настроение прекрасное.
На небе – неправдоподобно яркая и огромная луна: ее ведь тут не с чем сравнивать. В палатке темно. Только освещен треугольник выхода, угол раскладушки, пальцы рук. Выглядываю: очертания яйлы четки, как и звезды в небе. Зажигаю свечу. Забираюсь под одеяло. Холодновато. Пахнет травой. Отдаленно лают собаки, блеют овцы, чуть шелестят под ветром стены палатки. Лежу, бездумно, заложив руки за голову, гляжу на колеблющееся пламя свечи.
Странная, пугающая мысль внезапно пронзает меня до дрожи. Не в силах ей сопротивляться, крадучись, выхожу из палатки, осторожными шагами передвигаюсь, словно бы обдумываю каждое следующее движение. Тянет меня к этому месту не первый раз, особенно, когда я один. Совсем недалеко от палатки – снежный колодец, подобный скрытому кратеру, чей зев невидим в кустарнике. Глубина его, по словам Георгия, более трехсот метров. Луч солнца никогда не касался его дна. Снег, который частично достигает этого дна, где постоянный холод, естественно, не тает. Провалиться туда равносильно надежной гибели. Эта скрытая, словно поджидающая прямо под боком, ловушка часто вторгается в мой сон, вызывая пробуждение внезапным прекращением дыхания на несколько мгновений. Но тянет эта дыра к себе, подобно мышеловке, обещающей нечто, чего жадно ищет душа – то ли некую духовную пищу, то ли последнее забвение.
И это, несмотря на то, что никогда раньше во мне не ощущалась такая сила жизни, как здесь, в горах.
Преодолеть эту тягу можно лишь одним: приблизиться к зеву этого беззвучного, вкрадчивого, никогда ничего не извергающего кратера, и преодолеть эту тягу, подобно тому, как молодой Гёте поднимался на колокольню собора, чтобы укрепить свой ослабевший дух.
Ложусь на камни, ползком приближаюсь к отверстию. Ползу довольно долго. Видно, ошибся расстоянием. Прижимаю ухо к земле. Слышно постанывание, как бывает в пустой цистерне. Значит, отверстие кратера близко. Такая глубина гудит, как труба, устремленная в глубь известковых, легко вымываемых пород.
А вот и она – черная манящая дыра.
Сердце колотится, ноги слабеют. Один рывок – и всё.
И в этот миг внезапной чередой возникают передо мной, сменяясь, как в калейдоскопе, лица матери, бабушки, Лены, Нины. Лента этих лиц, как охранная грамота. Только она может одолеть гибельную тягу души. С трудом отползаю на несколько метров, сажусь, пытаюсь отдышаться. Кажется, на этот раз пронесло. Неужели, это и есть безумие, и я испытал его приступ над краем кратера?
