Все втроем расположились в левом углу ресторации в уютно-удобной нише-«фонаре», создающей обманчивое впечатление, что мы находимся в отдельном кабинете.
Сделав заказ на ужин гориллообразному официанту — одному из Цыпиных боевиков, — я повернулся к Фунту:
— Внимательно слушаю, брат. Какие у тебя проблемы вдруг нарисовались? Не телись, рассказывай!
— Ты, ясно, в курсе, что Григорий арестован? — начал Петрович, вплотную придвигаясь ко мне и по-шпионски понизив голос. — Я вот кумекаю: а не захочет ли он, шкуру спасая свою, нас всех скопом заложить?
— И что ты предлагаешь? — усмехнулся я, весело переглянувшись с Цыпой. — Говори, не стесняйся. Здесь все свои.
Петрович смущенно кашлянул и еще более тихо продолжил мысль:
— Михалыч, могет, Григорию в тюрягу продуктовую передачку по почте заслать? А в конфетки цианит засунуть, чтоб Гришуня заткнулся раз и навсегда. Так-то надежнее будет, ей-бо! У меня имеется в загашнике несколько граммулек нужного порошочка…
Не сговариваясь, мы с Цыпой рассмеялись, а глядя на вытянувшуюся протокольную морду нашего милого старикана, удивленно-испуганно захлопавшего своими выцветшими голубыми глазами, — уже не смогли удержать гомерический хохот.
— Не обращай внимания, Фунт! Все путем! — успокоил я разволновавшегося соратника. — Но надобность в твоих чудесных рационализаторских предложениях уже отпала. Метрдотель проявил сознательность и нынче вздернулся у себя в камере на цепочке от унитаза.
— В натуре? — как-то радостно опечалился Фунт. — Ну и дела! Ведь совсем молодой был. Видать, судьба таковская у бедолаги.
— В самый цвет, — кивнул я, согнав с лица усмешку. — А против судьбы, как известно, не попрешь!
— Особенно, если к ней приложил руку какой-нибудь святой человек, — обронил Цыпа, хитро подмигивая Петровичу сразу обеими глазами. — Монах, к примеру…
— Кончай треп! — оборвал я не в меру развеселившегося молодого соратника. Не потому, что не доверял Фунту. Просто терпеть не могу, когда из такого печального, если не трагического, события, как смерть ближнего, делают фарс. Низкопробную комедию то бишь. Мы же, как-никак, люди-человеки, а не бездушные звери какие-то.
— Все понял… — Фунт старательно высморкался в миниатюрный шелковый платочек, смахивающий на женский, и поднял на меня смущенный взгляд. — Извиняй, Михалыч, за беспокойство. Стар стал, соображалка подводит. Сразу бы мог вкурить, что ты арест мэтра без внимания не оставишь…
— Ладно, Петрович! — Я дружески хлопнул старого рецидивиста по сутулой спине. — Сменим пластинку. Иди-ка лучше официанта поторопи. Уже пять минут прошло, а ужина как не было, так и нет!
