— Ты это серьезно? — недоверчиво хмыкнул Цыпа, разглядывая меня, будто чудо-юдо какое-то.
— На все сто! — отрубил я, щелчком отправляя окурок «родопины» вдогонку сержанту в черную воду пруда. — Впрочем, тебе все одно не понять движений моего сердца. Прости, брат, но ты толстокожий чересчур, как носорог. И тут уж ничего не поделаешь — натура такая у тебя. Прямо с рождения, по ходу. Ладушки! Кончаем пустой треп. Бедолага сержант все еще не всплыл — значит, благополучно захлебнулся и без лишнего хипиша ушел на глубину. Рвем когти!
Сумерки уже набросили на город свой черный бархатный халат, расшитый серебряными блестками звезд, и у меня на душе стало как-то приятно-покойно. Вообще, ночное время суток я почти всегда воспринимаю в самых положительных тонах и эмоциях.
Так как нынче я ел всего один раз, то решил подкрепить свои силы, совместив обед с ужином в ресторации гостиницы «Кент».
Ехать в клуб «У Мари» мой организм категорически не желал, так как было очевидно, что ужин в клубе пропадет зря — все приобретенные за столом калории придется тут же отдать на постельном фронте зеленоглазой стриптизерке. А сегодня я что-то притомился и морально и физически, на ратные сексуальные подвиги меня совершенно не тянуло.
Вместо выпавшего в осадок Григория роль метрдотеля в зале ресторана нашей гостиницы исполнял Петрович по кличке Фунт. Нас с Цыпой он встретил глубоким поклоном еще в холле. Видимо, засек из окна, как мы припарковывались на автостоянке.
— Прекращай из себя холуя строить! — строго заметил я, взявшись за согбенные плечи старого рецидивиста и рывком выпрямляя его спину. — Мы же старинные кореша, в конце концов! Ведь однажды не сможешь разогнуться! Семьдесят годков с гаком в багаже — дело нешуточное. Усвоил, брат Фунт?
— Как скажешь, Михалыч, так и будет, — весело засверкал золотыми протезами Петрович, улыбаясь всем своим морщинистым лицом, сильно смахивающим на печеное яблоко.
— Все спокойно? В зале посторонних много? — задал обычный дежурный вопрос супербдительный Цыпа.
— Тихо, как на кладбище! — съюморил наш бойкий старикан. — Время-то еще детское, половина столиков пустует. Ребята начнут подгребать ближе к полуночи. В зале чужих нет, сплошь одни завсегдатаи. Михалыч, мне с тобой перетолковать край требуется. Найдется минутка свободная?
— Для тебя — само собой. Но в ногах, как известно, правды нет. Пойдем-ка в зал, пока мой привередливый аппетит снова куда-нибудь не испарился.
