На тихой глади пруда лениво-медленно плавали дикие утки, низко склонив клювы к темной воде, словно любуясь своим птичьим отражением. А может, пернатые твари просто утомились за жарко-солнечный день и впали в беспечную сонную дремоту. Впрочем, глупышки совершенно ничем не рисковали — охота на них в черте города строго запрещена, как известно.
— Цыпа, помнишь милягу Пилипчука? — полюбопытствовал я, выпустив на волю симпатично-аккуратное плотное облачко сигаретного дыма, сразу плавно устремившееся на свидание к своим дальним небесным родственникам. — Пару лет назад мы с ним имели теплое рандеву на этой вот самой скамеечке.
— Само собой. Отлично помню, — ухмыльнулся соратник, вскинув на меня вопросительно прищуренные глаза. — Большой любитель подводного плавания был…
— Вот-вот. Я как раз об этом же. Народная мудрость утверждает: повторенье — мать учения. А пословицам и афоризмам надо стараться неукоснительно следовать, полезно во всех отношениях. Давай-ка продублируй ту давнюю ситуацию.
— Полностью? — уточнил, явно вдруг засомневавшись, наивный Цыпленок.
— Естественно! Я же законченный максималист: или все, или ничего! Действуй!
Черепков, озабоченно переводивший подозрительный взгляд с меня на Цыпу, хотел было некультурно вмешаться в наш разговор, но уже не успел.
Цыпленок коротко взмахнул правой клешней, как саблей, рубанув ребром ладони по жилисто-бычьей шее старшего сержанта. Тот, мигом потеряв всякий интерес к происходящему, тяжело свалился со скамьи на травку-муравку и мирно задремал в глубоком нокауте.
— Вот ладушки, — удовлетворенно констатировал я, в очередной раз наглядно убедившись в безусловном превосходстве боевого карате над боксом. — Скинь клиента в воду. Я почему-то уверен, что у сержанта с капитаном Пилипчуком идентичное хобби. Подводное плаванье имею в виду. Они ведь коллеги как-никак.
Цыпа, словно заботливая мамаша ребенка, осторожно-бережно взяв бесчувственное тело на руки, отнес его к пруду. Раздался слабый всплеск, и я, наконец, лишился весьма сомнительного удовольствия лицезреть этого безмозглого легавого придурка. Очень малоначитанного к тому же.
— Догадываешься, в чем главная ошибка покойного? — спросил я вернувшегося к скамейке соратника.
— В том, что он тебе поверил? — нахально предположил Цыпленок.
— Нет, братишка! — Я даже поморщился, слегка оскорбленный где-то в тайниках души. — Совсем не в этом! Черепков, я по его базару вычислил, — любил при жизни русских классиков на досуге почитывать. А по уму ему стоило бы вместо художественной литературы учебник по криминалистике старательно-внимательно штудировать!
