— Теплая. Принесите, пожалуйста, свежей. — Вербицкий взял графин и пошел в кухню.
Услышав, как зажурчала вода, Вебер быстро, не спуская глаз с двери, сунул руку в боковой карман и, вынув небольшой предмет, протянул его к стакану врача. Тоненькая, с иголку, бесцветная струйка вонзилась в янтарную поверхность коньяка. Заслышав шлепанцы Вербицкого, Вебер громко чихнул.
— Будьте здоровы! — сказал Вербицкий, появляясь в дверях.
— Спасибо!
Вебер выпил несколько глотков воды и, взяв стакан, снова чокнулся с Вербицким: «За расставанье!»
Врач пил жадно, нижняя губа прикрывала добрую треть стакана. Вот и последний глоток. Вербицкий поставил стакан, Вебер, не отпивший и четвертую часть, медленно продолжал тянуть коньяк. Вдруг, пальцы его дрогнули, стакан скользнул вниз и, ударившись об пол, разлетелся на мелкие осколки.
— Черт побери! — сердито сказал Вебер.
— Посуда к счастью бьется! — засмеялся Вербицкий, глядя на шефа слегка посоловевшими глазами.
— Это русская примета. Надежда на будущее счастье — иллюзия, а то, что я лишился удовольствия выпить коньяк — это реальность. — Вебер улыбнулся. — Что ж, придется теперь мне идти! — со вздохом добавил он.
— Я схожу, пожалуйста... — засуетился Вербицкий.
— Нет, очередь моя. У вас есть сигареты?
— Конечно, есть! — Вербицкий, слегка пошатываясь, пошел в свой кабинет. Вебер незаметно взял стакан, из которого пил врач, и положил его в карман.
Закурив, он сказал Вербицкому:
— Закройте за мной дверь.
Когда они подошли к двери, Вебер добавил:
— На ключ не нужно, цепочку накиньте!
Вербицкий накинул цепочку, прислушался к удаляющимся шагам Вебера и спокойно пошел в комнату. Положив в рот кусочек сыру, тяжело присел на диван. «Разморило», — подумал он.
Внезапно острая боль сжала сердце. Гулко, учащенно стуча, оно рванулось к горлу, словно намереваясь выпрыгнуть через рот. Сознание стало ясным-ясным. Вербицкий, пытаясь встать с дивана, оперся об него холодеющими руками, но встать не смог.
— Майн готт! — попытался крикнуть Вербицкий, но губы не повиновались. Голова медленно поползла по спинке дивана... — Майн готт... — тихо шевельнулись губы.
...Если люди говорят умирая, они говорят на родном языке.
