«Олух этот Вербицкий! Черт дернул его поручать этому дегенеративному уголовнику операцию по оружию».
Губы Вебера болезненно и зло покривились. Память живо восстановила недавнюю картину, которую он наблюдал из-за ширмы в квартире Вербицкого: тупое и безжалостное лицо Бычи, с глазами, сильно выступавшими из орбит, потрескавшиеся губы, которые он часто облизывал при разговоре, и, наконец, его слова, грубые и тяжелые, как булыжники:
— Лады! Шуму не будет!
А когда Вербицкий протянул ему аванс — две тысячи, он небрежно сунул их в карман и сказал, обращаясь к своему приятелю — бледному, с синевой под глазами пижонистому парню лет 19-20:
— Айда, Жорик!
Еще тогда, не зная, какой оборот примет дело, Вебер сказал Вербицкому после их ухода:
— Зачем вы тащите всякую сволочь сюда?
— Приемная врача открыта для всех, — хитро подмигнув, ответил тот. Фамильярность подчиненного резанула Вебера, но ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Скажите, Вербицкий, вы родились в Баварии?
— Нет, в Силезии. А что?
— Ничего. Я просто хотел выяснить, на какой почве растут такие остолопы!
— Я... я не понимаю. В чем дело? — заплетающимся языком пробормотал Вербицкий.
— Собой вы можете рисковать, хоть в петлю лезьте, Вербицкий, но здесь я! — Он не повышал голос, но Вербицкий все испуганней втягивал голову в плечи.
— Здесь я! — продолжал Вебер. — А поэтому подумайте о том, что в случае... — он не отрывал глаз от лица Вербицкого, — в случае провала вы умрете раньше, чем русские оформят это в своих судебных инстанциях. Ясно?
— Ясно, шеф, — пролепетал врач.
«Безусловно, троекратное нападение на милицию в одну ночь не могло остаться без последствий. Если квартира Вербицкого еще не под наблюдением советской контрразведки, то будет. Ведь после нападения, как сказал Вербицкий, к нему наведывались „Быча“ и его компания. Значит, если участники нападения известны органам, то...». В это время он подошел к табачному киоску. Окинув взглядом витрину, протянул деньги:
— «Приму». — Он любил крепкие сигареты.
После первой затяжки на душе стало спокойней.
«Так или иначе, но судьба пока на моей стороне, от самой границы. Если нападут на след, то Вербицкого придется убрать, ведь он знает, кто я».
Не дойдя одного квартала до улицы, которая ему была нужна, он свернул за угол. Начал накрапывать дождь. Вебер ускорил шаги, но через минуту вынужден был поспешно нырнуть в ближайший подъезд, у дверей которого висела размашистая вывеска «Оптика. Мастерская». Теперь дождь шел сильными струями. Брызги залетали в темный подъезд. Вебер отошел вглубь и с недовольной миной наблюдал за видимым участком улицы. Пробегали, перепрыгивая вспененные лужи, редкие пешеходы и исчезали из поля зрения.
