— Компания, действительно, подозрительная, — сказал Дорохов. — Но возможно, что это не более, как дезориентирующая нас случайность.
— Не исключено, — согласился Громов.
— Так что пока говорить о нити рано, — резюмировал генерал. — Кого еще из знакомых Кривицкой удалось выявить?
— Есть еще один — они его зовут Жорик. Студент. Любит одеться, посидеть в ресторане. Пока за ним ничего больше не числится.
— Так. — Дорохов несколько секунд помолчал, раздумывая. — Вот что: передайте наблюдение за ними другим, а сами переключайтесь на Вербицкого. У вас есть больные зубы?
— Нет, товарищ генерал. Но можно зайти к нему и с целью косметики — камни удалить, — улыбнулся Громов.
— Верно, — одобрил Дорохов. — Действуйте, капитан.
Громов направился к двери, но был остановлен коротким:
— Обождите.
Громов повернулся. В голосе начальника он уловил не совсем обычную интонацию.
— Слушаю, товарищ генерал!
— Поручая вам посещение квартиры Вербицкого, места, где может появиться иностранный агент, мы подвергаем вас риску, капитан, это вы понимаете? — Генерал внимательно и строго взглянул в глаза Громова. — После взрыва вы оба были в бессознательном состоянии, а шпион, как вы сами подчеркивали, находился от вас в пределах отличной видимости.
Громов пожал плечами.
— Безусловно, — продолжал Дорохов, — взрыв не мог не привлечь его, а следовательно... Короче, оружие должно быть при вас постоянно. Ясно?
— Ясно, товарищ генерал!
— Теперь можете идти.
Резким порывом ветра чуть было не сбросило шляпу. Вебер поглубже натянул ее, поднял воротник пальто.
Вдруг ему явственно представился кабинет шефа. Шлихтер читает шифрограмму от «девятки», в ней — известие о том, что он, Пауль Вебер... провалился. Лицо Шлихтера конвульсивно дергается... «Чертовщина!» — подумал Вебер.
Он хорошо знал себя, знал, что, в отличие от многих, его нервы не притупляются от постоянного напряжения, а наоборот — все больше и больше обостряются.
В этой обостренной восприимчивости были хорошие стороны, не раз сослужившие ему добрую службу, но сейчас... Вебер поймал себя на том, что его настороженное внимание к людям, к окружающему становится психозом, он все чутче спит, и за ночь не один раз его рука ныряет под подушку за успокоительной прохладой пистолета...
Вебер пошарил в карманах, но сигарет не оказалось.
«Что меня тревожит? — продолжал спрашивать он себя, шагая к табачному киоску. — Переход отличный. Явки в порядке. Рация готова хоть сегодня послать в эфир мое первое донесение». Лицо Вебера посветлело, что-то отдаленно напоминающее улыбку тронуло его губы, но в следующий момент лицо опять обрело обычное аскетическое выражение.
