- Хорошо, хорошо... Как остальные?
- Да никак. Клесса не вылезает из мельницы, Камалия не вылезает из головы Клессы, Леарит не вылезает из галереи на пятом этаже. Хотя нет, иногда вылезает - полетать над островом. Красиво летает, надо сказать...
- Верно, - вздыхает Эгорд с мечтательной улыбкой.
- А по ней-то соскучился, гад! - ехидно посмеивается Тиморис. - Ну и замашки, приятель, если уж влюбляться - так в богиню, не меньше...
- Не мели чепуху! - обрывает Эгорд раздраженно. - И вообще, спать хочу, не мешай...
- Ладно, не буду нарушать священный покой, - смеется Тиморис. - И шальные мыслишки о Леарит тоже, хе-хе!
Эгорд хочет выругаться, но Око Асимиры гаснет. Тимориса на связи уже нет.
Ничего, отвесит этому остряку подзатыльник совсем скоро, плавание и впрямь подходит к концу. Путешествие вышло размеренное и плодотворное, Эгорд получил много впечатлений. Не говоря о ресурсах.
Переговоры со Светлым Орденом прошли успешно. Во многом благодаря тому, что во время войны с демонами Эгорд вызволил из плена огромное число жрецов. Светлый Орден одобрил идею Эгорда, выделил часть запасов, снарядил корабль для перевозки груза на остров.
Водный путь Эгорд коротал наблюдением за красотами океана, чайки изощрялись в выпрашивании чего-нибудь вкусненького, жрецы развлекали беседами на краю палубы или в каюте за кружкой терпкого напитка. Эгорд разговорился со старшим жрецом Халлигом, нашли общий язык. Халлиг помог вникнуть в азы магии телекинеза.
За тренировками сего искусства Эгорд и провел основную часть плавания. А сейчас нужен отдых, телекинез, как и вся магия Светлого Ордена, выматывает, особенно новичков, хотя Эгорд привык, да и воинский опыт не прошел зря, Эгорд научился быть выносливым и упорным.
Сонливость склеивает веки...
Но страшная сила заставляет вскочить, Эгорд ударяется головой о потолок, кисть впивается в рукоять меча, острая солнечная сталь покачивается в воздухе, но врагов не находит, Эгорд обливается потом, дыхание такое, словно изрубил без передышки сотню демонов.
Туловище опирается на дрожащую руку, та слабеет, Эгорд падает на матрас, грудь часто вздувается и опускается, ноздри пыхтят...
Вновь приснился кошмар.
Даже два.
Сперва воспоминание, где Зарах отрывает Витору ноги...
А затем...
Обычно люди не помнят первые годы жизни, или помнят, но очень смутно, и Эгорд не исключение. Но Эгорд отчетливо помнит ее первые минуты.
И рад бы забыть, да не выходит.
Так случилось, что рождение чуть не закончилось смертью, те картинки помнятся хорошо, можно смело за холст и писать маслом, даже без навыков рисования получится. Но смело не выйдет. Эгорд содрогается всякий раз - если не телом, так нутром, - когда память вклинивает в поток мыслей первые мгновения жизни. Помнит пустыню в закате, где появился на свет, ее медный оттенок, сине-золотую прослойку между горизонтом и небом, чистым как стекло, ветерок гнал песчаные волны по барханам, щекотал нежную мокрую кожу...
