Как часто бывало, к документам о тяжбе Свечиных не приложили письменную резолюцию. Новгородская консистория уверяла, что ничего не знает о том решении, которое Свечин привез в Сенат, а там объявили, что, если Свечин желает продолжать дело, он должен снова подать прошение. Мария Свечина, со своей стороны, отрицала измену мужу и обвиняла его в присвоении ее приданого и в том, что он бросил ее в Москве без вещей, в одном дорожном платье>{223}.
Далеко не один Свечин предъявлял измышления об измене, чтобы отнять собственность у жены. В 1779 г. коллежский асессор Колокольцов сообщил в Синод, что его жена сбежала в Пензу к любовнику и довела до разорения свои деревни. Чтобы сберечь наследство шестерых детей, он просил Сенат запретить ей впредь продавать или закладывать собственность. Елизавета Колокольцова отрицала, что изменяла мужу, но все же ради сохранения мира в доме согласилась отписать имение на детей и разрешила мужу пользоваться всеми доходами с него, за вычетом ежегодного содержания в 12 тыс. рублей для себя. Колокольцов был, очевидно, доволен этим компромиссом, столь явно клонившимся в его пользу: он уже не упоминал о якобы совершенных женой проступках против нравственности, как только добился полновластного распоряжения доходами с ее земель, и не возражал, чтобы она поселилась отдельно от него в одной из своих деревень>{224}. Мужу Наталии Колтовской оказалось еще легче добиться прав на имение жены. Колтовская не делала тайны из tofo, что питает отвращение к мужу и неверна ему: она заявила, что готова пожертвовать своим состоянием и покинуть детей, лишь бы не возвращаться домой. «Имение я тебе все отдаю… ты можешь им распоряжать как угодно, — писала она в 1798 г. — Только, ради самого себя, забудь меня»>{225}.
Красноречивые рассуждения о семейных финансовых интересах занимают видное место в документах о супружеских спорах: истцы обоих полов понимали, что призыв к справедливости от имени их наследников прозвучит в суде более весомо, чем просто мотивы личной корысти. Например, любимым приемом судившихся супругов было винить друг друга в плохом управлении имуществом. В одном из таких типичных дел генерал-лейтенант Деденев заявил, что по слабости разума и дурному поведению его жена не способна управлять собственным имением. Их разногласия все усиливались, и в 1766 г. Деденев обратился к императрице с прошением назначить к имению опекуна и ради детей запретить жене продажу земель. Императрица рассудила дело в пользу генерала и лишила Авдотью Деденеву права распоряжаться собственным имуществом
