— Кажется, он очень ее любит, — возразил я. — Так внимательно относится ко всем ее желаниям и тому подобное.
Сестра Крейвен как-то неприятно рассмеялась.
— Уж будьте уверены, она за этим следит!
— Вы считаете, что она спекулирует на своем… на своем здоровье? — с сомнением спросил я.
Сестра Крейвен снова засмеялась.
— Ее не надо учить, как добиться своего. Все, что ее светлость пожелает, исполняется. Есть такие женщины — хитрые, как обезьяны. Если им кто-то сопротивляется, они сразу ложатся, закрывают глаза и напускают на себя больной и трогательный вид или же устраивают нервную бурю… Но миссис Фрэнклин относится к трогательному типу. Не спит всю ночь и по утрам бледная, словно смерть, и истощена до предела.
— Но ведь она действительно тяжело больна, верно? — удивленно спросил я.
Сестра Крейвен бросила на меня какой-то странный взгляд и сухо сказала:
— Конечно, — и затем резко сменила тему.
Она спросила меня, правда ли, что я был здесь во время первой войны.
— Да, совершенно верно.
Она понизила голос:
— И здесь было совершено убийство, да? Мне так сказала одна горничная. Укокошили старую даму?
— Да.
— И вы тогда были здесь?
— Да.
Она слегка поежилась и сказала:
— Тогда все ясно, верно?
— Что ясно?
Она бросила на меня украдкой быстрый взгляд.
— Какая… какая у дома атмосфера. Вы ее не чувствуете? Я чувствую. Что-то не так, вы меня понимаете?
Я немного помолчал, обдумывая ее слова. Была ли она права? Насильственная смерть… по злобному умыслу… действительно оставляет такой сильный отпечаток на месте, что он ощутим и после многих лет? Медиумы говорят, что да. Стайлз по-прежнему несет на себе следы столь давнего события? Здесь, в этих стенах, в этих садах зарождались и зрели мысли об убийстве, которые под конец осуществились. И они по-прежнему заражают воздух?
Сестра Крейвен прервала мои размышления, резко сказав;
— Я однажды служила в доме, где произошло убийство.
Никогда не забуду. И знаете, по-моему, такого никто не забудет. Один из моих пациентов. Мне пришлось давать показания и все такое. Я очень странно себя чувствовала. Для девушки переживание не из легких.
— Должно быть. Я сам знаю…
Я смолк. К нам большими шагами из-за угла дома приближался Бойд Кэррингтон.
Как обычно, его жизнерадостная личность прогнала все тени и заботы. Он был таким большим, таким здравомыслящим, таким свободным… милый сильный человек, который прямо-таки излучал веселье и благоразумие.
— Доброе утро, Хэстингс, доброе утро, сестра. Где миссис Фрэнклин?
