И вдруг она приснилась мне светлым-светлым, почти готовым к улыбке лицом. Она стоит на берегу какого-то ручья, а я в ручье, и она смотрит на меня. Воды ручья очень быстрые, я это чувствую голыми ногами, стоящими в ручье.
Знаменитая у нас присказка — эх, время, в котором стоим… Но во сне ручей настоящий. Быстрые-быстрые воды омывают мои голые ноги. И песчинки, множество песчинок, смываемых и уносимых течением, льнут, кружатся, щекочут ступни моих ног, пальцы, щиколотки. Множество песчинок стукаются о мои ноги: играют, ласкают, смеются и уносятся дальше.
Я проснулся свежий, чистый, ясный. По-видимому, спал минут пятнадцать. И первое, что я подумал, проснувшись: все будет хорошо в этой стране. И, как это бывает с человеком, который сам видел сон и потому не внешней логикой, а каким-то подспудным чувством угадывает правду, я совершенно четко понял, что песчинки — это дети. Им будет хорошо, и стране будет хорошо, но, может быть, не скоро: дети, быстрые, веселые, золотистые песчинки.
Кажется, я проснулся от детского, но отнюдь не ласкового крика:
— Папка, когда же ты мне купишь мороженое?!
Юра медленно обернулся, направив свои большие роговые очки на очередь. Она ему опять показалась безнадежной. Ему неохота было вставать в очередь, а официантка ушла в парикмахерскую и застряла там.
— Подожди. Они скоро разойдутся.
— Правильно мама говорит. Ты только рассуждать умеешь!
Юра явно смутился. И, скрывая смущение, с улыбкой произнес:
— Я не очень был в этом уверен. Передай маме мою благодарность.
— Не передам! — закричал мальчик.
— Выпей пепси, — кивнул Юра, — а я потом принесу тебе мороженое.
— Надоело мне твое протухшее пепси! Надоели мне твои чайки! — закричал сын и, неожиданно вспылив, ударом ладони смахнул со столика стакан с пепси.
И тут я увидел молнию-вспышку знаменитого когда-то фехтовальщика. Клянусь, Юра даже не посмотрел в сторону летящего стакана! Может, метнул взгляд из-под очков — не знаю.
Не поворачиваясь, он выбросил руку вбок и поймал стакан у самого пола. Стакан не успел перевернуться, и жидкость почти не выплеснулась из него. Юра хотел было поставить его на стол, но, помешкав, почему-то сам выплеснул из него пепси, как, вероятно, ненужного свидетеля маленькой бури. И только после этого поставил его на стол.
Наклонив голову, он взглянул на сына поверх очков, явно собираясь ему что-то сказать, но прозевал миг. Сын, увидев на другом конце «Амры» какого-то мальчика, все забыл и рванул туда. Юра повернулся к Андрею и, продолжая разговор, который я проспал, произнес:
