Под юбками Марианны | страница 65



— Это в Германии-то? Смеешься надо мной?

— Я тоже никогда бы не подумала, но вот так получилось.

— Ты сейчас в каком статусе?

— Студентка.

— А работать как собираешься?

— Мне контракт предложен, поменяю статус, как только смогу. Сейчас, соответственно, приходится работать бесплатно.

Я старался подобраться и так и эдак — Галина отвечала односложно, словно нехотя. Ее настроения я не понимал: это была не злость, просто глухое безразличие. Меня это задело: я ей ничего плохого не сделал, за что меня так? Повисло молчание.

Принесли вино.

— А как дома? — не выдержал я.

— Потрясно, — последовал невыразительный ответ.

Я понял — надо срочно выпить. Что мы и сделали.

Я принялся смотреть на людей вокруг, чтобы не показывать скуки и разочарования. На какой прием надеялся — черт разберет, но уж точно не на такой!

В конце концов, я привез ее шмотки!

Налил еще.

Потом еще.

И еще.

Все — в полнейшем молчании.

Потом третью бутылку. Я не собирался так просто сдаваться. В конце концов, может, она просто устала на работе. Пила Галина все так же с удовольствием. По старой памяти я знал, что две бутылки для Галины — в самый раз, а третья — перебор.

Так оно осталось и теперь. Галина чуть-чуть оживилась и сама вдруг, ни с того ни с сего, начала рассказывать.

— Что тебе рассказать, — повторила она, — все это время я прожила или у родителей, или в Москве. С переменным успехом удалось наладить нужные отношения с отцом и матерью, заставить их понять, что мне уж почти тридцать лет, что я сама все за себя решаю. Они, особенно мама, конечно, меня все замуж норовили выдать, но где уж им. Мама меня уж так ждала, так ждала! А я как приехала — наконец поняла отца: разве можно жить с совершенно безвольным человеком? Стареет она, и характер делается все более и более жалким, а отцов — все беспардоннее и беспардоннее. Тяжело было.

— Ну это и понятно.

— А мне не понятно. Я потому и здесь, что мне дома все непонятно. А ждать, пока станет понятно, я не стала.

— Не сомневаюсь, — съязвил я.

Мое замечание прошло мимо цели. Галина говорила, больше почти не обращая на меня внимания. Она продолжала общаться со мной, как с малознакомым, — как тогда, в первый раз, в кафе. Точно. Выверенно. Беспристрастно. Слушать ее было — будто ценный выпуск новостей.

— Встретилась с подругами. Но разговор иссыхал очень быстро: болтушки меня раздражают, все о какой-то мелочи говорят. А тихие — так из них слова не вытянешь. Все не то было в них, как я раньше общалась? У одной пеленки одни на уме, у другой — только как бы ими обзавестись.