Под юбками Марианны | страница 65
— Это в Германии-то? Смеешься надо мной?
— Я тоже никогда бы не подумала, но вот так получилось.
— Ты сейчас в каком статусе?
— Студентка.
— А работать как собираешься?
— Мне контракт предложен, поменяю статус, как только смогу. Сейчас, соответственно, приходится работать бесплатно.
Я старался подобраться и так и эдак — Галина отвечала односложно, словно нехотя. Ее настроения я не понимал: это была не злость, просто глухое безразличие. Меня это задело: я ей ничего плохого не сделал, за что меня так? Повисло молчание.
Принесли вино.
— А как дома? — не выдержал я.
— Потрясно, — последовал невыразительный ответ.
Я понял — надо срочно выпить. Что мы и сделали.
Я принялся смотреть на людей вокруг, чтобы не показывать скуки и разочарования. На какой прием надеялся — черт разберет, но уж точно не на такой!
В конце концов, я привез ее шмотки!
Налил еще.
Потом еще.
И еще.
Все — в полнейшем молчании.
Потом третью бутылку. Я не собирался так просто сдаваться. В конце концов, может, она просто устала на работе. Пила Галина все так же с удовольствием. По старой памяти я знал, что две бутылки для Галины — в самый раз, а третья — перебор.
Так оно осталось и теперь. Галина чуть-чуть оживилась и сама вдруг, ни с того ни с сего, начала рассказывать.
— Что тебе рассказать, — повторила она, — все это время я прожила или у родителей, или в Москве. С переменным успехом удалось наладить нужные отношения с отцом и матерью, заставить их понять, что мне уж почти тридцать лет, что я сама все за себя решаю. Они, особенно мама, конечно, меня все замуж норовили выдать, но где уж им. Мама меня уж так ждала, так ждала! А я как приехала — наконец поняла отца: разве можно жить с совершенно безвольным человеком? Стареет она, и характер делается все более и более жалким, а отцов — все беспардоннее и беспардоннее. Тяжело было.
— Ну это и понятно.
— А мне не понятно. Я потому и здесь, что мне дома все непонятно. А ждать, пока станет понятно, я не стала.
— Не сомневаюсь, — съязвил я.
Мое замечание прошло мимо цели. Галина говорила, больше почти не обращая на меня внимания. Она продолжала общаться со мной, как с малознакомым, — как тогда, в первый раз, в кафе. Точно. Выверенно. Беспристрастно. Слушать ее было — будто ценный выпуск новостей.
— Встретилась с подругами. Но разговор иссыхал очень быстро: болтушки меня раздражают, все о какой-то мелочи говорят. А тихие — так из них слова не вытянешь. Все не то было в них, как я раньше общалась? У одной пеленки одни на уме, у другой — только как бы ими обзавестись.