После провала какой-то «доброжелатель» надоумил Олега пожаловаться в деканат и требовать комиссии. Вышел конфликт. Высокомерный заведующий упрямо стоял на своем, а своенравный студент бегал и жаловался по всему вузу. Наконец, собралась комиссия и рассмотрела Олегов письменный ответ. Разумеется, оценку ему не повысили. Зато заведующий был в ярости такой, что с тех пор видеть Олега не мог. Никаких особенных последствий этот инцидент не имел, до тех пор пока не пришла пора поступать в аспирантуру. Олег был уверен, что случай забылся, что никто даже и не вспомнит о нем, но заведующий был до того оскорблен, что при виде Олега на экзамене сразу дал понять: этот не сдаст. Так и вышло.
Олегу пришла повестка из военкомата. Выходов на военных у семьи не было.
Ко всему прочему девушка Олега объявила ему, что беременна и намерена рожать.
И тут наступила пора решительных действий: Олег проявил всю силу своего характера и драпанул во Францию. Девушка, узнав такой поворот событий, долго ныла, пытаясь спровоцировать Олега одуматься, и даже приезжала стонать в Париж (я встречал в аэропорту), но рожать, само собой, мгновенно раздумала. Армия осталась и держала вдалеке от родины. Казалось, Олегу было и все равно: он не привык загадывать вперед и сейчас второй год учился в престижной высшей школе.
Олег был из обеспеченной семьи, всегда при деньгах, но постоянно у всех занимал. Родители помогали, но ему вечно не хватало — денег считать он решительно не мог. Друзья знали, что Олег отдает неаккуратно, но все, кроме самых прижимистых, занимали ему, потому что он был открытый и честный парень и надежный товарищ.
Второй человек, Настя Лисовская, — я говорю «Лисовская» потому, что она сама себя так называла, когда представлялась, нарочито ударяя на «а», очевидно гордясь своим дворянским происхождением, — была самым удивительным за мой век в Париже сочетанием крови: русско-индусская гражданка Британии. Отец был потомком эмигрантов первой волны, он и сам был из тех, которых называют «хранители русской культуры за рубежом» (то есть частенько — просто погрязшие в ханжеской морали православно-озабоченные снобы). Вся семья роднилась исключительно с дворянством, а отец Лисовской в свое время был веселый и горячий парень. Подобные настроения ему были противны, и он влюбился в свою однокурсницу, британскую индуску. Поженились. Потом родилась Настя. Она совсем не пошла в отца: у Лисовской иногда проскальзывало в речи деление на «мы» — то есть ее русская семья (и, надо полагать, косвенно — все русское дворянство) и «она» — то есть мать. Но отец был счастлив, а собственные гены никуда не повернешь — и Лисовская мирилась.
