Считалось, что я прихожу с Эдвардом, и это извиняло мое неумение играть. Эдвард не отличался талантом, но вполне сносно аккомпанировал. Это ценилось больше всего, так как выступали и певцы, и скрипачи, и виолончелисты, и всем им нужен был аккомпаниатор.
Мы так, бывало, и спрашивали друг друга: ну что, в этом году будем бывать? И с улыбкой едва кивали друг другу: мол, будем, с удовольствием придем.
Через полгода после того, как пришли в эту группу мы с Эдвардом, в ней появилась Ольга. Она пришла с каким-то французом, который, представляясь, особенно упирал на частицу «де» в своей фамилии, словно эта частица должна была произвести впечатления больше, чем все, что будет сказано этим господином позже. Так оно и было: представившись однажды, он избегал заговаривать со мной, потому что я не играл: это автоматически ставило меня на низшую ступень местной иерархии. По всей видимости, общаться со мной было ниже его достоинства, но я не горевал. Эдвард же, в силу своих аккомпаниаторских способностей, был принят гораздо более благосклонно.
«Господин де» — как я его прозвал — появился со своей спутницей, за которой он покровительственно ухаживал весь вечер: держал ее руку у себя на колене и довольно улыбался, когда она что-то шептала ему на ухо.
Господин приходил на каждый вечер, одеваясь с несколько неуместной роскошью. Он носил пиджак, рубашку по последней моде и запонки, на которые мне было совестно смотреть: один их роскошный вид словно бы подчеркивал частицу «де» в фамилии господина тремя жирными чертами и ставил на полях «NB», исполненную в самой каллиграфической манере. Гладко выбрит, а на голове — милейший беспорядок роскошных черных волос.
За время нескольких вечеров, что Ольга появлялась с «господином де», мы втроем почти не общались по-русски, хотя отлично знали, что могли бы. Однако общество было не достаточно большим, и нам не очень-то было ловко создавать внутри него «русскоязычную партию». Мы перекинулись лишь парой фраз, из которых стало ясно, что Ольга познакомилась с «господином де» случайно, на какой-то то ли выставке, то ли презентации. Больше Ольге ничего говорить не хотелось, да и было ясно, что говорить больше нечего.
Это случилось в один из вечеров, который проходил в небольшом доме в Шестнадцатом округе. Юг Шестнадцатого округа, в отличие от помпезного севера, — это место ненапыщенного, но тем не менее уверенного в себе достатка. Здесь тихо, всего две не самые удобные ветки метро, укромно, и как будто мертво — район плотно сжат между парижской кольцевой дорогой и Сеной.
