В голове тесно стало от всяких таких думок. Парное розовое мясо скворчит и румянится на огне. У кого ж сил достанет стерпеть? Эх, не даст мне бог соврать, я и сам не прочь отведать такого мясца.
Карами своей угодливой повадкой смахивает на ручного медведя, разве что колокольцев на шее не хватает. Еще чуть-чуть — и в пляс, пожалуй, пустится. Врать не буду, не он один так держится — полдеревни не знает, как бы угодить американам. А я с внуком, да еще пара наших деревенских стариков стоим чуть поодаль и смотрим. Будто чужаки какие, будто промеж нас с американами кровавая речка разлилась. Мой сын Сейдо-эфенди как стрекоза какая носится взад-вперед, мельтешит, чтоб потрафить американам. Знаю, знаю, зачем он это делает. Надеется подмазаться к ним, сойтись поближе, авось работенку какую предложат в своей конторе. Но не видать ему этой работы как своих ушей. Уж коли американы кого и пригласят, так только такого, за кого Карами или Пашаджик словечко замолвят.
Вон Карами что-то нашептывает на ушко Юкселю Вонючке, и тот распоряжается, чтоб угощенье принесли. Кто-то подтащил здоровенный поднос со снедью — юфки, йогурт, сыры, крутые яйца, ломти дынь разных сортов, а следом бутылки с самодельной ракы. Карами через толмача объясняет, что это такое. А толмач американам втолковывает:
— Тёркиш[32] ракы! Тёркиш ракы!
У них, само собою, есть привезенное виски да пиво. И тарелки есть бумажные, и стаканы бумажные, сыр в банках, а главное — мясо, страсть сколько мяса, и все жарится, проклятущее, никак не изжарится.
Наши деревенские накрыли для американов столики, а сами отошли подале.
— Сэнкю, сэнкю, большой сэнкю. — Спасибо вам, большое спасибо!
Американам речка наша пришлась по вкусу, расположились с удобством. Притащили из машин все, что с собой взяли, — ящики, пакеты, коробки. Стаканчики у них — загляденье. Они наполняли их апельсиновым соком и лимонадом — предлагали нашим угощаться, а ребятне — конфеты. Наших собралось десятков пять, вот американы и усердствуют. Глядите, мол, какие мы добренькие.
Кое-кто принял угощенье, только не я — не из таковских. Внучек мой Яшар слюну сглатывает, смотрит на них во все глаза. Что возьмешь с ребенка! Пришлось попросить этого прохвоста Бюньямина, чтоб принес мальчику стакан апельсинового сока.
— Хоть десять стаканов, дядюшка Эльван, — говорит, — только прикажи.
— Десять ни к чему, а один для ребенка принеси.
И внуку говорю, чтоб подбодрить его:
— Ничего, внучек, пей, я разрешаю. Раз все пьют, почему бы и тебе не отведать.
