«Черт, да он проходит подо мной!» — вспыхнуло у меня в голове.
Стараясь не породить и шороха, я сначала становлюсь на колени, потом медленно и аккуратно выглядываю из-за транспарантов. Разгибаюсь еще и заглядываю под ступени.
Бинго!
Из темноты выплывает сначала черный ствол — он плавными рывками тычется вправо-влево, — затем появляются руки и голова бойца. Отсюда я могу подстрелить его как замечтавшегося в поле тушканчика. Выпущу пулю прямо ему в дурацкую шапочку. Опускаю ствол своего «галиля» вниз…
Сколько у меня патронов? Может, поэкономить боеприпасы-то? Патрон — не гриб после дождя. Особенно этот заморский. Черт поддернул: завали вручную, слабо? И то не медля, ибо, если отпустишь, придется стрелять.
Наклонившись через поручень, я набросил бойцу на голову провисающий ремень, перекрутил автомат. И прежде, чем «дог» успел что-то понять, я прыгаю на него сверху. Валимся на пол вместе, совершаем кувырок, он оказывается лицом вниз, придавив своим телом оружие, я влезаю ему на спину.
Зашипел, слюнями сквозь зубы запузырил, на вытянутых руках пытается подняться. Давай, сука, давай. Брыкается как поджарый мустанг, силясь сбросить меня. Я перекрутил ремень еще раз, еще, потянул «дога» на себя.
Закончилось это спустя минуту. Ногами он задергал синхронно, как кролик с перебитым позвоночником. Руки, что тянулись ко мне, сгребая в кулаки воздух, упали. Но я все еще зачем-то душил его.
А затем последовал тупой металлический удар по затылку, и я повалился на мертвого «дога».
Очнулся, когда светало. Разлепив веки, я обнаружил себя лежащим на асфальте, у входа в то же злополучное «Комфи». В неглубокой, широкой луже воды, перемешанной с кровью, что смыл с меня ночной дождь. Ветер пускал по ее поверхности мелкую рябь, легкими лодочками гонял туда-сюда пожелтевшие листья березы. И мне подумалось, что теперь я точно заболею, а дома нечем сбить температуру. Придется тащиться к Валерьичу и одалживать у Сирка глаза, я ведь с ним еще за прошлый раз не рассчитался.
Все, произошедшее ночью, казалось просто дурным сном. Мне часто такое снится. Но стоило сморщить лицо и ощутить боль не затянувшихся ран, как я понял — если это и был сон, то его последствия вполне-таки реалистичные.
Быстро привыкший к чуду, я было понадеялся, что оно случилось вновь, и кто-то меня вытащил из передряги, но невозможность пошевелить руками и подняться быстро обломала эту надежду. Руки у меня были связаны за спиной настолько туго, что я не ощущал пальцев. Ноги, по ходу, тоже стянуты.
