Ну, тут они и повздорили. Народу собралось много. Шум подняли. Попочка заскочил. Старшеклассники к нему: как, мол, можно без царя? Попочка как начал их ругать, как начал их ругать! А потом увидел меня и набросился: «А ты, — говорит, — чего тут среди старших крутишься? Чего всякие глупости слушаешь?»
И прогнал из уборной.
— Мне Лихова жалко, — сказал Мухомор. — Давай соберем ему денег. В Сибири, знаешь, ему плохо будет.
Самоха с радостью:
— Вот это ты хорошо придумал! Обойдем потихоньку все классы и соберем. Айда! Давай сейчас собирать. Я у сестры рубль выпрошу.
Мухомор не успел ответить, как ударил звонок.
— Что это? — удивленно спросил Самоха. — Еще перемена не кончилась, а уже звонят. Пойдем. Что-то есть…
А по коридору уже топали две сотни ног. Парадный зал был распахнут настежь. Попочка суетливо расставлял гимназистов парами и кричал:
— В зал! В зал, господа! Живей!
Построились в зале рядами и загудели. Каждый допытывался:
— В чем дело? Что будет? Зачем собрали?
Попочка отвечал коротко:
— Узнаете. Не галдеть!
Вдруг в зал — сам Аполлон Августович. Серьезный-серьезный. А за ним — батюшка и Швабра.
— Тсс! — поднял руку Попочка. — Смирно!
Аполлон Августович встал лицом к шеренгам. Молча и испытующе разглядывал серые ряды. Батюшка кусал бороду и украдкой выглядывал из-за его спины. Швабра рассматривал потолок…
— Дети, — тихо начал директор.
В задних рядах солидно откашлялись восьмиклассники. Кое-кто осторожно пощупал пробивающиеся усы…
— Дети, — еще раз сказал директор и, заметив малышню, обратился к Попочке:
— Этих уведите. Оставьте с четвертого по восьмой включительно.
Малыши обиженно вышли.
Когда за ними закрылась дверь, директор сделал шаг вперед и спросил:
— Дождались?
И вдруг визгливо:
— Чтоб у меня этого больше не было! Безобразие! Позор! Осрамили учебное заведение.
И снова сделал большую паузу, колко впиваясь глазами в каждого.
И опять тихо:
— Достукались… Дочитались подпольных книжек… Прокламаций… С бунтарями знакомство завели?… Идеи безнравственные…
Сердито покрутил в воздухе пальцем.
— Бессмыслицей отравились. Корову через ять пишете, а туда же… Ну, хорошо, — переменил он тон, — пусть вам не жаль чести гимназии, чести мундира. Пусть. Но отцы, но матери?… Матери, которые вас воспитывали, холили, берегли… Эх!
Достал платок и высморкался.
— Государство дает вам знания, образование, воспитание…
— Поведение, внимание, прилежание, — тихо добавил Самоха.
— А? — не расслышал директор. — Да-да, воспитание… На вас надеются… Вас готовят быть честными чиновниками в разных ведомствах, а вы… А вы политикой вздумали заниматься. Ну что общего между гимназией и политикой? Какое вам дело до политики? Преступниками хотите быть? Да?
