Томас обернулся, с удивлением подняв брови, словно она попросила его спрыгнуть со скалы.
— Джон говорит, у меня язык как шведское перо.
Свой вопрос она задала совершенно искренне, но, когда Томас отвернулся, чтобы скрыть улыбку, разозлилась.
Томас вновь сделал серьезное лицо и ответил:
— Это такое оружие. Короткая пика со стальным наконечником. Я знаю, потому что мне приходилось им пользоваться.
— А где тебе случалось применить это оружие? — поджав губы, спросила она.
— Чаще всего, хозяйка, — ответил он, вставая, — я применял его промеж глаз и в живот.
Томас отошел к другому стойлу и вскоре вернулся с фланелевой тряпкой и бутылкой растительного масла. Наклонив бутылку, вылил на тряпку немного масла и начал осторожно втирать его в коровью шкуру. Под его рукой проступили темные блестящие круги.
— Я был солдатом. — Он выразительно посмотрел на Марту. — И думаю, вы знаете, на чьей стороне я сражался. — Он осторожно поставил бутылку на солому, чтобы не пролилось масло, и стал плавными движениями разминать мягкий низ коровьего живота, умело прощупывая внутренности сквозь натянутую кожу раздувшегося туловища. — Я был пикинёром, так что мне пришлось повоевать со шведской пикой.
— И ты жил в Лондоне, как рассказывает Уилл? — спросила Марта и почувствовала, как у нее немного приоткрылся рот, отчего она стала похожа на голодающего, которого кормят с малюсенькой ложечки.
Однажды она слышала, как муж сестры, Роджер, говорил, что нет более великого города, чем Лондон, но нет и более порочного: люди там заходят в церковь с меньшим почтением, чем бродячий лудильщик с собакой заходит в пивную.
— Да, я там жил. Ушел из Уэльса как-то вдруг, еще мальчишкой, а в пятнадцать стал солдатом. — Кивком Томас попросил Марту передать бутылку и вновь смазал обе руки, а затем быстро потер одну о другую, чтобы как следует разогреть. Марта наблюдала, как широко раздвинутые пальцы Томаса со знанием дела перемещаются по шкуре животного, и, когда корова снова замычала от боли, он пробормотал ей по-валлийски «Bod dawelu», словно обращаясь к ребенку, не желающему принимать лекарство. — Наверное, ты думаешь, что Лондон — это дворец с улицами из жемчугов и слоновой кости, однако там тоже живут коровы и овцы, только из тех, что ходят на задних ногах. Я жил в этой выгребной яме до начала войны, когда по зову совести отправился сражаться.
Опершись своей длинной рукой о коровью спину, Томас наклонился, чтобы помочь Марте встать с соломы, посмотрел ей прямо в глаза и проговорил:
