«Конфискуются:
— два комбинезона для подводного плавания, поношенные, черного цвета, мокрые;
— две пары ласт, поношенные;
— две маски для подводного плавания;
— две бутыли со сжатым воздухом, полупустые».
В то время, когда были арестованы близнецы Отран, в пещеру существовал вход с суши. (Несколько лет назад он был засыпан обвалом.) Но тогда им не обязательно было спускаться под воду. То есть не было объективных причин, чтобы хранить в пещере это снаряжение. Список был длинный, как для серьезной экспедиции. А у близнецов не было необходимости ни входить в пещеру, ни выходить из нее под водой.
Он позвонил Полине Бертон.
— Вы раскопали все затопленные углы пещеры?
— Да, все проходы, которые идут от затопленного зала. Почему вы спрашиваете меня об этом?
— Не знаю. Я пытаюсь кое-что понять.
Полина была не одна. Она попросила де Пальму подождать несколько секунд и куда-то ушла, а вернувшись, сказала:
— Осталось проверить только одно место.
— Какое?
— Бездну.
— Что это за бездна?
— Большой колодец рядом со скалой, похожей на драпировку, где сохранились следы рук. Еще никто никогда не опускался на его дно. Никто.
Дом стоял за скалой, похожей на сидящую собаку. Отран не был здесь с тех пор, как последний раз проводил каникулы вместе с сестрой. Несколько воспоминаний всплыли на поверхность его ума, но он прогнал их.
Отран посмотрел на небо. Большое облако, единственное на всем небосводе, должно было через несколько минут пройти мимо луны. Он снова вскинул на плечо свой рюкзак и пошел так быстро, как только мог, хотя ему мешали корни сосен, протянувшиеся между камнями.
Ветер только что усилился и бешено свистел в скрюченных пальцах старых дубов. Воздух, в котором словно происходило сражение, пах смолой, миндалем и гвоздикой. Как раз перед тем, как луна исчезла за большим облаком, Тома разглядел дом. Белые каменные стены отсвечивали странным мертвым блеском. Дорога, которая к ним вела, не была длинной, но уже много лет никто не заботился о ней, и теперь Отран вынужден был осторожно пробираться вперед между кустами, ветки которых царапали его кожу. Время от времени он останавливался, нюхал и слушал.
Тома помнил, что раньше ключ от дома лежал за маленькой прачечной. Там же он должен лежать и теперь: прачечной, скорее всего, никто не пользуется с тех пор, как высох родник. Оставалось только надеяться, что дом не разорен какими-нибудь вандалами и что никто не поселился в нем самовольно. А воровать там всегда было нечего — разве что воспоминания, но их никто и ничто не может отнять у человека. Даже в доме сумасшедших врач не сумел заставить замолчать его память. Тут химия оказалась бессильна.
