Вскоре из одной лачуги появляется мой отец, обхватывающий себя руками. Немного отойдя, он останавливается и смотрит на луну. У него печальное лицо. Обеспокоенное. Я знаю, что он думает обо мне. Интересно, он вышел, потому что каким-то образом почувствовал, что я пытаюсь его прочесть?
За последние две недели я столько думала об отце и своём племени, что теперь, когда вижу его, меня захлестывают противоречивые чувства. Одна часть меня хочет броситься к нему, обнять и не отпускать.Другая - хочет кричать. Хорошенько его встряхнуть. Спросить, почему он мне врал. Почему, с тех пор как пятилетнюю меня начал обучать Уит, мудрецы племени постоянно лгали. Почему взрослые обманывали детей. Почему они промывали нам мозги, заставляя думать, что внешнего мира нет, словно загнанных кроликов заставляя прятаться от опасности, которой никогда не было. Из-за этого заговора взрослых - семьи, которой я всегда верила - вся моя жизнь была фарсом.
У меня щиплет глаза, и я вытираю слезу злости. Нащупав в рюкзаке пальцами огненный опал, я достаю его и, положив на ладонь, вдавливаю в землю.
- Папа, - говорю я. Ничего. Он слишком далеко, чтобы я прочла его эмоции. Или, возможно, это моя злость не позволяет установить связь с Йарой.
В сотый раз я думаю, что же из того, чему меня учили, было паутиной лжи, которой нас опутывал мой отец с другими старейшинами племени, а что - правдой. Боль от их предательства до сих пор прожигает мою грудь насквозь, но, по крайней мере, у меня по-прежнему есть Йара. Больше я не знаю, во что верить. Я покинула свой дом. И теперь блуждаю по этому новому миру.Я снова фокусируюсь на фигуре отца, неподвижно стоящей в пустыне.
- Со мной всё хорошо, папа, - говорю я, осознавая, что он меня не слышит. Сглотнув комок в горле, я добавляю: - И я за тобой иду.
МАЙЛС
Она разговаривает во сне. Упоминает пару писателей - Бекетта и Неруду - и несколько других имен, которые я не могу разобрать, бормоча, как люди говорящие во сне. Она говорит о «бандитах», как она их боится. Затем она говорит что-то о своем отце и мучительным голосом стонет: «Почему?».
И на мгновенье она кажется такой беззащитной, такой нормальной, что, несмотря на кошмарную стрижку, мне хочется её обнять. Сказать, что все будет хорошо, пусть даже я понятия не имею, что с ней вообще происходит.
Затем я вспоминаю, что она является не только главной целью розыска отца, но и опасной психически неуравновешенной. Я не двигаюсь с места.
