Глава 10. Виртуоз отдыхает.
О моих хитрости и ловкости говорилось множество вещей. Домашние рассказывают о них чужакам с неким удовлетворением, которое не перестает меня удивлять. Порой у меня создается такое впечатление, что они говорят об этом, словно укоряя меня за то, что является скорее результатом моего ума, и изворотливости, нежели достоинства и добродетели. А достоинство и добродетель вполне могли бы украсить такой персонаж, которому их приписывают, проще говоря, меня.
К примеру, моя ловкость во время ловли птиц. Для меня поймать птицу – раз плюнуть, для них же это означает подвиг, хоть они это ненавидят и питают к этому отвращение. По утрам, когда жара, дверь на балкон распахнута настежь, и растянут тент, чтобы защитить от солнца мебель в столовой, я занимаю свою позицию, на самом верху серых металлических перил, спрятавшись за стенкой. В соседнем парке птицы перелетают с тополя на тополь. Как я уже говорил, некоторые деревья выросли так, что их верхушки находятся гораздо выше нашего третьего этажа. Иногда, стараясь спастись от жары, птицы садятся на перила, под навес. Я по-прежнему неподвижен, даже не дышу, словно один из многих предметов, находящихся на балконе. Когда птица успокаивается, она приобретает уверенность и перестает смотреть по сторонам, быстро вертя головой туда-сюда. Тогда мне и нужно-то – стремительно и резко протянуть лапу, и... Попалась птичка. Сначала я кусаю ее за шею, чтобы она обессилела. Затем крепко хватаю своими острыми зубами, и все ее усилия выжить бесполезны. Кроме того, жуткая паника ее парализует.
Бегонии-матери эти бесхитростные сценки охоты представляются ужасными. В отчаянии она исступленно орет, когда застает меня за этой самой работенкой или когда птица уже в зубах, и она не может ничего предотвратить. Бегония гоняется за мной, преследуя повсюду, до тех пор, пока у меня не остается иного выхода, кроме как выпустить добычу, причем делаю я это добровольно. Ведь мое удовольствие заключается не в том, чтобы съесть животинку, а в самой охоте на нее и разве что в первом укусе, когда я слушаю, как рвутся сухожилия на шее летуньи. В любом случае, я не понимаю, из-за чего мать впадает в такую истерику, иной раз до смешного. В конце концов, ловля птиц не только один из моих инстинктов, но, ко всему прочему, и одно из самых редких моих развлечений, которые остаются мне жаркими утрами в пустом доме. Ах, эти провокаторши-птицы с их писками, визгами и чириканьем! Очень правильно говорит Уксия в мою защиту, я – хищник.
