завернутым в серебристую бумагу – фольгу, или же оно лежит в пластиковой коробочке с
крышкой, нагло бросая мне вызов: “Давай-давай, ну-ка съешь меня, давай быстрее”. Я его не ем, но вгрызаюсь в него зубами, и что самое худшее – неважно голоден я или нет. А ведь я не могу пожаловаться, что меня держат в черном теле, ограничивают порцию еды, едва я становлюсь чуть тяжелее. Но эта мечта, этот сон, овладевает мной, и я, как марсианин из телефильма, два-три раза кусаю коробку без толку, и возвращаюсь в кровать. Ну что я могу поделать?
Если хорошенько подумать, у домочадцев имеется уйма причин, чтобы задать мне трепку.
Но, признаюсь, что я – большой везунчик. Когда кто-нибудь собирается намылить мне шею, всегда есть кто-то, кто меня защищает. Как правило, это Уксия, которая собиралась быть ветеринаршей, что делало честь ее характеру защитницы животных. Хотя теперь мне кажется, все изменилось, и она мечтает о биологии.
- Бедняжечка! – всегда очень ласково говорила Уксия. – Если сейчас вы его побьете, он
никогда не поймет, почему вы это сделали.
Ясный перец, что я молчу. Думаю, что теперь я понимаю, почему они злятся, но позволяю
себе маленький обман. Если кто-нибудь из домашних бранит меня или грозит мне пальцем, я прикидываюсь ничего не понимающей невинной овечкой. Я смотрю на них с удивленно-испуганной мордочкой, словно спрашивая кого-то: “ну за что это все?”, и этого достаточно. Так что, что бы они там не говорили, в конце концов они признают правоту моей защитницы.
Правда, со своей стороны я сделал все, чтобы оправдаться. Даже поставил настоящий
цирковой номер, чтобы посмотреть, вернул ли я себе их ослабевшую от моих проказ
симпатию. В течении нескольких секунд я разглядываю свой хвост, а когда понимаю, что
домашние внимательно смотрят на меня, то начинаю прыгать, стараясь ухватить хвост
зубами. Думаю, это – забавный спектакль, потому что все рассмеялись и, похоже, забыли, что я был ночным воришкой, впившимся в вареное, или жареное мясо зубами, или же
оставил свое дерьмишко под стулом в углу столовой.
Хотел бы я покончить с этим пиратством. С тем, что происходит, вот только не знаю, как
это сделать. После каждого преступления у меня самые лучшие намерения. Мне больно от того, что они правы, сердясь на меня, но у них есть на это причины. А у меня нет способа добиться того, чтобы ко мне не приходил этот сон, эта слабость. До тех пор, пока тот, кто всем заправляет, и он же тот, кто больше всех злится, однажды не огрел меня по спине ботинком.
