мне было все более или менее известно, интересно, и я знала, о чем говорить и спрашивать. Но внешняя
ПРЯМОЙ ЭФИР 127
политика — это не мое, и оказаться в дурацком поло-
жении совсем не хотелось. Муж обещал, что поможет
мне, и это было уже кое-что.
Конечно, я позвонила. Оказалось, что меня дей-
ствительно выбрали в качестве той персоны, кото-
рая может вернуть положительный образ Арафата
на российские экраны. К тому времени он был под-
забыт и после Горбачева ни с кем из лидеров России
не встречался.
Дальше было все как во сне: билеты на самолет
нам с оператором Михаилом Сладковым принесли
чуть ли не на дом, любые капризы и желания выпол-
нялись в тот же миг, как в сказке про Аладдина.
Я читала про Палестину все подряд, интересо-
валась у всех своих знакомых, о чем бы они хотели
спросить Арафата. Надо сказать, что многие из них
не хотели задавать ему вопросов, называли его бан-
дитом и отговаривали меня от поездки.
Однако генеральный директор ВГТРК Анатолий
Лысенко подтвердил мне эфир в хорошее время, если
действительно удастся записать это интервью.
В этот момент, кроме моего мужа, никто не верил
в успех затеи. Но мы прилетели в Тунис, нас провели
мимо всяких паспортных и таможенных контролей, посадили в машину и, в полной тишине, не говоря
ни слова, довезли до гостиницы, сверкающей вели-
колепием.
Номер был огромным, мальчик-грум приносил
любую еду и прекрасное вино. Единственное, что нам
было категорически запрещено, — это покидать отель.
В таком сладком затворничестве прошел день, по-
том другой. На улице торговали какими-то яркими
НИНА ЗВЕРЕВА 128
шмотками, обувью, сувенирами, а у меня на руках
был аванс — целых 400 долларов! Короче, я не вы-
держала, и мы с Михаилом Сладковым (которому
не удалось меня остановить) вышли из отеля.
Какой ужас был написан на лицах консьержей, когда через два часа мы вернулись с покупками!
На ломаном английском они нам стали говорить: «Вас искали, вас не было! Это плохо. Вас предупре-
ждали. Теперь надо будет долго ждать».
Вечером того же дня очередной малоразговор-
чивый сотрудник Арафата увез нас к себе домой
на окраину Туниса и спросил, о чем будут наши во-
просы. Я совершенно искренне объяснила, что мои
вопросы не очень приятны. Например: знает ли он, что в России о нем давно забыли? Зачем ему это ин-
тервью? Почему на него было столько покушений?
И правда ли то, что он лично очень богат?
Лицо моего собеседника потемнело, и он отрыви-
сто произнес: «Это вопросы не друга. Это вопросы
