Совершенная ихи. Никогда не знаешь, чего от нее ждать.
— Прекрасный рыцарь! — щебетала Мая. — Отведай этих трюфелей. Они нежны на вкус и очаровательны с виду, правда. Твое чело затуманено, о чем ты беспокоишься?..
— Мая, — опасливо поморщился «прекрасный рыцарь», — я очарован вашим гостеприимством, но... боюсь, эта пища не для меня. Я слышал, что вы едите кашу из мозгов тростниковой жабы, сваренных с соком драцены. Это так?..
— Нет. Это всего лишь фигура речи, поэтическая вольность. — Девушка подняла глаза к потолку, силясь подобрать нужные слова, но скоро сдалась: — Нет, не могу... На ваш язык это непереводимо, да. Это блюдо подают к столу Бавана, а потому расхваливают его, как могут. Нужно быть поэтом, ага.
Завацкий и Мая устроились за крохотным столиком на галерее, опоясывающей пиршественный зал. Если честно, им здесь не полагалось находиться: переход предназначался для стражников, охраняющих покой дворца. Но брат Маи заведовал дворцовой стражей. А верхняя галерея — лучшее место для уединенной беседы.
Пиршественный зал суетой напоминал привокзальную площадь. Толчея, шум, гам... Благородные князья, ихи и утонченные дамы сражались у столов, как позорная чернь, — вырывая из рук пирожки, разбивая миски с салатом и лимонной водой.
То ли Баван ошибся и выставил меньше столов, чем требовалось, то ли обычаи тшиинов вынуждали их сражаться за каждый кусок, но пир понемногу превращался в побоище. Денис не раз благодарил судьбу, что находится там, где находится, а не внизу.
Комедиантка деловито доставала из корзинки запечатанные кувшинчики с соусами. Прячущиеся за колоннами стражники делали страшные глаза, надували щеки, хмурились — беспокоились. Глядя на них, Денис чувствовал себя как дома. Кнехты Ордена вели себя точно так же. Да и выглядели похоже.
— Скажи, Дена, — вдруг спросила Мая, — а та девушка... что она для тебя?..
— Какая еще девушка?
— Ну, эта... Варай-Иту, дочь посла.
Денис пожал плечами:
— Я ни разу не видел Веру. Знаю имя, у меня есть портрет...
О портрете упоминать не стоило. Мая сразу помрачнела:
— И ты немедленно откликнулся на призыв к Правежу... Да. Так ты любишь ее?..
Завацкому вспомнилась круглая мордашка на голограмме, и он усмехнулся. Мысль о любви даже не приходила ему в голову. Он накрыл руку тшиинки своей ладонью.
— Давай не будем об этом, хорошо? Я здесь потому, что меня направило мое начальство... мой король, если хочешь. Это правда.
Мая затаенно вздохнула. Ответа на свой вопрос она так и не получила...
