Тай радовался, как ребенок. Он закупал для меня соль, рис, сушеную рыбу и уговорил меня удвоить мой заказ на спички и табак.
— Маленькие огненные палочки принесут большое счастье моим друзьям, что живут вверх по реке, — говорил он. — А табак годится для зубов, привыкших жевать бетель.
— Когда я буду дарить им эти вещи, — ответил я, — я скажу им, что это сердце Тая широко открыло кошелек туана.
Он схватил мою руку и прижал ее ко лбу. Я убедился, что он сделал все, что мог, для моего удобства во время пути. Для припасов была отдельная лодка, а в моей лодке был устроен длинный шалаш с крышей из тростника. Мой китаец-бой привык к таким путешествиям. Когда мы тронулись в путь, у него уже кипел чайник на огне, разведенном в ящике с песком. Я завидовал ему, что у него есть занятие. Я с восторгом стал бы помогать ему в работе, но это было невозможно: в глазах туземцев я «утратил бы касту». И мне предстояли двенадцать дней полного ничегонеделания.
Тропические реки мертвенно однообразны. Вы все время плывете между двумя зелеными стенами. Когда справа или слева в реку вливается ручеек, растительность над ним так густа, что вам кажется, будто перед вами зеленый туннель. А дальше, ярда на три, полный мрак. Слышатся крики и болтовня обезьян, иногда раздаются резкие голоса павлинов, изредка — пение птицы.
Павлины гуляют по берегу, распуская пестрые хвосты, летучие рыбы поднимаются над водой, но все-таки долгие дни текут однообразно.
Я привык молчать. Если я заговаривал с гребцами, они переставали грести, чтобы слушать и отвечать, — и нас относило вниз по течению, так что, если бы я был разговорчив, — мы живо вернулись бы в Понтианак. Капитан Уилькинсон на прощание подарил мне старый экземпляр «Эдинбургского журнала» Чэмберса, — весь 1848 год, переплетенный в толстую книгу. Это были годы первых локомотивов и пароходов. Во время моего путешествия мне казалось, что время пошло назад. Я лежал на матраце и перевертывал пожелтевшие страницы под мерное, странное и негармоничное пение гребцов.
Вечером на двенадцатый день я завидел издали кампонг Мохаммеда Мунши. Я вынул пистолет и выстрелил в воздух. Очевидно, Мохаммед Мунши ожидал меня, потому что дуло пистолета еще дымилось, когда показался длинный челнок, сделанный из выдолбленного дерева. Сидевшие в челноке люди с криком втыкали шесты в дно реки так сильно, будто хотели разогнать всю воду. Через несколько минут они были около нас: не только Мунши, но и Омар вскочили с мест, схватились за тростниковую крышу моею навеса и впрыгнули в мою лодку. Они поочередно подносили мою руку ко лбу, сияя улыбкой, как счастливые мальчуганы. Их радостный привет заставил меня взволноваться.
