Эти люди мало видели в жизни нового или странного, и человек с белой кожей был для них зрелищем, от которого они не могли легко отказаться. Мужчины и мальчики торжественно, точно соблюдая какую-то церемонию, собирались все вокруг меня, и я должен был смотреть на это, как на большую любезность. Но в выражении их лиц было что-то, что вызывало во мне неприятное чувство: мне казалось, что они смотрят на мою бледную кожу совершенно так же, как мы, например, глядим на белое брюшко лягушки. И, кроме того, меня вовсе не прельщала мысль, что издали на меня тайком смотрят женские глаза. Но, по крайней мере, женщины хоть не могли рассмотреть подробностей, например, синих жилок под кожей, которым мужчины так дивились.
— Точно большие синие реки, соединенные маленькими синими ручейками, — говорили они.
Очень их интересовала также моя борода, которую я начал отпускать. У малайца такая ничтожная растительность на лице, что, когда у него появляется несколько волосков, он их просто выщипывает.
Как-то раз, когда я подвергался подробнейшему осмотру, вдруг вспомнил «феноменов», моих приятелей из тех дней, когда я, много лет тому назад, работал в цирке Фрейера в Лондоне. «Живой скелет» и «каучуковый человек» с «самой толстой женщиной в мире» вдруг забастовали. Они запротестовали против того, что их в афишах называли «феноменами», а желали, чтобы их именовали каждого «чудом природы». Теперь, когда я очутился в положении единственного белого человека на много дней пути кругом, я понял, как неприятно быть «феноменом».
Абдул Рахман еще больше раздосадовал меня. Приложив руку к груди с почтительнейшим «саламом», он сказал мне, что мать его второй жены, женщина мудрая и собирающая мудрость, желает знать: то, что туан явился в мир с волосатой грудью, не знак ли того, что он будет повелителем диких зверей?
— Она случайно видела это, — прибавил он, — и весьма восхищается.
Я ответил, боюсь, не очень любезно:
— Скажи матери твоей второй жены, что Аллах дал мне это затем, чтобы кровь моя всегда была горяча и я не знал страха.
Абдул, вероятно, уловил некоторую ноту неудовольствия в моем ответе.
— Я передам ей это, — сказал он. — Мать моей второй жены очень любопытная женщина, до всего любит допытываться.
На другой день мне удалось, спрятав полотенце и притворившись, что я просто иду прогуляться, уйти на реку незаметно и без свиты. На реке было только двое голых ребятишек, игравших в воде, да большой водяной буйвол. Он, очевидно, закончил свои дневные труды и лениво лежал в воде, высунув на воздух только морду. Я сбросил одежду и только что хотел кинуться в реку, как вдруг огромный зверь заревел и двинулся по направлению ко мне. Дети закричали:
