Аппетит змеи — необыкновенно капризная вещь. Он как будто всецело зависит от ее настроения духа. Иногда кролик может много дней подряд прыгать в клетке у змеи, а она и не трогает его, хотя сама не ела несколько недель.
Удавы болеют в неволе раком пасти. Заболевая, они отказываются от какой бы то ни было пищи, и их приходится кормить насильно. Куры, сырое мясо — вообще, что есть под рукой, — заворачивают в кусок кожи, затем змее насильно раскрывают пасть и опускают туда сверток с пищей. Когда он попадет в глотку, глотательные мускулы невольно начинают делать свое дело, и в конце концов змея проглатывает пищу. Раковое заболевание пасти не нарушает удивительного пищеварения змеи: змея переваривает все — перья, волосы, кожу, кости и когти. Змеи могут проглотить животных больше себя величиной, и это станет понятным всякому, кто видел их пасть открытой. Я не естествоиспытатель, но мне объясняли, что у них кости нижней челюсти укреплены растяжимыми связками. Мне случалось насильственно кормить змей, и я убедился, что это так и есть. Их пасть открывается невероятно широко. А когда после кормления я наблюдал, как опухает у них туловище, я готов был поверить, что все их туловище тоже эластично, а ребра — на шарнирах. Природа снабдила змеенышей приспособлением, которое всегда занимало меня: чтобы им было удобнее разбить свое яйцо и появиться на свет, у них на конце рыльца помещается специальный зуб, похожий на пробойник для консервных жестянок.
Пифон, которого я поймал в мою «волшебную сеть», достался Пертскому зоологическому саду в Западной Австралии. Если бы его возможно было выдрессировать и вообще направить его силу на полезные вещи (силы в нем было достаточно, чтобы переломать все кости у лошади или буйвола, обвейся только он вокруг их туловища), он мог бы проделывать огромную работу. Но он провел свою жизнь, привлекая толпы зрителей к своей клетке.
Все время, пока мы ловили пифона, между туземцами и мной царили самые дружественные отношения. Я чувствовал, что эти суматранские жители не только приняли меня в свой круг, но и нисколько не стеснялись меня. В этом было одно маленькое неудобство. В тропиках для меня самыми счастливыми часами дня были всегда часы купания. Но в кампонге Абдула Рахмана мне не пришлось наслаждаться купанием; независимо от того, купался ли я в реке с ее прекрасным песчаным дном или просто обливался из кувшина — той минуты, когда я начну раздеваться, ждали со страстным нетерпением все жители деревни.
