Капитан Бляд поклонился, придерживая ногу и сообщил:
- Мой корабль «Вездессущая Толерантность» счастлив принять на борт ипритскую королеву, спешащую на выручку своему супругу. Но будьте на чеку, ваше величество, ибо у вас есть враги, и они не дремлют.
А в это время, далеко-далеко от ипритского замка и его королевы, у самого синего моря, по черному-черному лесу ехал отряд черных-пречерных всадников на черных-пречерных конях. Не поднимая капюшонов, они пели заунывную песню:
- А когда придет пора
Биться против сил добра,
Кто погонит нас сражаться,
В честь кого кричать «ура!»?
Среди нас ни одного
Нету подходящего,
Дай-ка друг, напишем светлым,
Пусть одолжат своего!* (чьи-то стихи – прим. аффтаров)
- Привал! – крикнул самый главный капюшон. – И напоите пленника.
Из седельного мешка раздался тихий приглушенный стон...
- Вылазь, ренегат остроухий, – мрачно пнул мешок самый черный всадник.
- Полегче, Упс, синяков не ставь, – утихомирил его главный. – Близнецы-Властелины заказывали эльфа, а не синего нави. Синие нави у них уже есть.
- Не люблю человекообразных, – пробурчал Упс под нос. – От них демография страдает. И экономика.
- Упс! – строго произнес босс капюшонов. – Опять забываешься? Ты тупой приспешник зла! Тупым приспешникам зла не положено знать длинных слов!
- Слушаюсь... – хмуро отсалютовал зарвавшийся приспешник и брезгливо посмотрел себе под ноги. На черных-пречерных спутанных корнях лежал черный-пречерный спутанный Розамунд. Седельный мешок начинал свою карьеру как угольный.
Выслушав эту черную-пречерную историю от придворной ясновидящей Яведьмины Склифософской, я только головой покачала. Ну и как все это понимать? Какие-то близнецы, причем не просто близнецы, а еще и властелины, их приспешники, поющие хором и радеющие за демографию, да еще темень кругом, только звезды через черные-пречерные кроны светят... О! Звезды! А нет ли у нас при дворе астрологов каких-нибудь завалященьких?
Астролог, разумеется, нашелся. Я думала, передо мной предстанет мудрый старец лет на сто постарше Полотенция, с такой же мудрою многометровою бородою. Вместо этого пред королевские очи привели вьюношу бледного со взором горящим. Даже в наши покои он явился в обнимку с астролябией, что бы это слово ни означало.
- Эт-та хто? – придирчиво поинтересовался Дерьмовый меч.
Артефакт наш героический, упившись кровью Мордевольты, похоже, словил кровоголическую белочку и впал в кому. Во всяком случае, реальность воспринимал отрывочно, разговаривал поговорками и междометиями, иногда переходя на частушки.
