Водители — народ на язык острый — прозвали Леху «Летчиком».
…Проехав километров десять, они свернули к маленькому родничковому озерцу. Может, оттого, что вода в нем была необычайно чистая, Толкачев и Сысин не въехали в озерцо, а остановились на берегу и каждый по-своему: Толкачев — деловито и уверенно, Сысин — шумя и плескаясь, стали мыть машины.
…У Толкачева и Сысина были ЗИЛы-самосвалы. У обоих с виду новые и одного цвета, но у Толкачева впереди на крыше кабины тускло блестели три лампочки, и Горин понял: у Толкачева «восьмерка» (машина имеет восьмицилиндровый двигатель), а у Сысина обычная однорядная «шестерка». Горин знал: это только сейчас, когда они неслись по легкой, чуть пружинящей полевой дороге, Леха Сысин и впрямь был похож на лихого летчика. Но с грузом все изменится: Толкачев на своей «восьмерке» ровно и без натуги возьмет холмы и подъемы, а Сысин отстанет, будет переключать скорость, давить на «газ» и материть свою «шестерку», глядя, как легко от него уходит Толкачев…
У Горина КамАЗ был чист. Он подошел к воде и посмотрел на дно. Жизни в этом холодном, чистом озере, вероятно, не было и летом. Теперь же ее не было видно вовсе. Горину сделалось неуютно; он поднял голову. С близлежащих полей доносился нарастающий шум машин. Горин подумал, что и он вот сейчас ворвется в этот шум, сольется с ним. Его городская жизнь оставалась где-то позади, перебираясь на второй план. Он вдруг понял, зачем он, Горин, приехал сюда — он приехал убирать хлеб. И эта мысль взволновала его. Озеро было внизу, ему захотелось посмотреть на поля, пшеницу, увидеть вблизи комбайн. Он забрался в кузов КамАЗа. Ближнее поле было полиновано рядками скошенной пшеницы. «Раздельная уборка», — подумал Горин, удивился тому, что знает, как убирают хлеб, и сердце его вдруг защемило оттого, что было рядом с ним: от чистого озера, от поля с поваленной пшеницей и еще от каких-то давних полузабытых детских воспоминаний.
…Горин вырос в городе, в детдоме. Но до города у него были отец и мать, и он их помнил. Они жили далеко от этих мест на юге, рядом с морем, в совхозе. Мать умерла позже отца, но отца он помнил лучше, почти хорошо. Вследствие своей инвалидности и невылеченных ран от войны, отец работал на совхозной маленькой электростанции — «движке». Но во время уборки он переходил на комбайн.
Отцу он возил на поле обед — пышки и молоко. Холодные пышки становились тяжелыми и невкусными, и мать торопилась, чтобы отец их съел теплыми. Вынув пышки из печи, мать обертывала их полотенцем, толкала в старую, истертую сумку, ставила рядом большую бутылку молока; он бежал на ток и на визжавшей, подпрыгивающей «полуторке» добирался до поля. Отец шел навстречу. Он расставлял свои большие руки и поднимал его. Сын смеялся, крепко прижимая старую сумку, боясь уронить ее…
