…Когда Горину стали нужны деньги и он, еле уговорив начальство, перешел из механиков в водители, то решил отремонтировать запыленный КамАЗ. В автоцентре и через два года «поросенка» не нашлось, и тогда, поездив неделю по автохозяйствам, он нашел еще такой же разбитый, и сам, повозившись с неделю, из двух собрал один. Потом все тянул, смазывал, мыл, чистил, и где-то через месяц КамАЗ-5410 стал опять исправным, цвета лазурь, с двумя годами жизни и всего лишь третьей тысячей километров на счетчике спидометра.
Узнал он его не до конца, КамАЗ — штука сложная, но научился уже его слушать и слышать, догадываться, что тому надо, и стал понимать то, чего не мог до конца понять, много лет проработав механиком, — у каждой машины свои «болячки», свои сильные места, и даже машины одного года выпуска, одной марки и одного гаража имеют каждая свою дорогу и свою судьбу.
Одно тревожило Горина — полуприцеп. Эти два года, пока тягач стоял, полуприцеп работал и, что хуже всего, — переходил из рук в руки. И побили его изрядно. Лапы, на которых он мог стоять без тягача, не опускались, резина вся была в порезах, но что самое плохое — борта выгнулись, стойки внизу поржавели, а левая рессора заднего моста сильно просела… Резину заменили, борта Горин спрямил кувалдой, стойки подварил, но рессор не было, и он надеялся на одно: два месяца рессора выдержит.
…На поле они ехали втроем: Горин, Толкачев и Леха Сысин — молодой светловолосый парень с веселыми глазами… Года три тому назад, здесь же, в Касселе, по пьяному делу, Леха средь бела дня слетел в бетонированную силосную яму. Лехе повезло: часть ямы была заполнена, и его машина, пролетев метров пять по дуге, чудом не задев трактор, трамбующий силос, — ухнула в зеленую массу. Спьяну Леха даже не испугался.
Когда Холстов на «техничке» подкатил к силосной яме, оказывать помощь было некому — машина без единой вмятины стояла, вытащенная трактором, на дороге, а сам Леха сверху заглядывал в яму, пытаясь понять, что же с ним случилось.
Быстро оглядев машину, Холстов подошел к Лехе, ощупал его и, поняв, что тот здоров и пьян, рассвирепел. Когда же Леха, оправдываясь, дохнул пьяным дыхом — ткнул его по челюсти. Не удержавшись, Леха, по уже меньшей дуге, опять свалился в яму.
За рукоприкладство Холстова чуть не лишили партийного билета, а Лехе опять повезло — с распухшей челюстью его оставили в покое, и недели через две, когда опухоль прошла, глаза его опять весело заулыбались… Но пить за рулем Леха бросил.
