— Так точно, красавицы! — соглашался Шаламай и вдруг осекся, увидев вывалившуюся из ближайшей спецчасти цепь. Цепь висела неряшливо, скособоченно, а нижним концом своим касалась земли.
Больше всего Шаламая поразили эти небрежно развалившиеся по бетону кольца. Бетон был чист, но представил себе Шаламай, как звенья эти струйки пыли по дороге поднимут, и, представив, крикнул зычно:
— Командира ко мне! Немедля!
Командир был тут же, щуплый и до призыва своего в армию застенчивый, наверное, парнишка.
— Шо это такое?! — тыча пальцем в звенья на бетоне, спросил Шаламай, как всегда в минуты волнения, переиначивая русские слова на уже почти забытый украинский лад. — Шо это такое?!
Застенчивый сержант разомкнул губы:
— При движении, а следовательно, трении специальной части о слои воздуха на ее поверхности происходит перераспределение электронов, и образующееся так называемое электростатическое напряжение отводится с помощью этой цепи… — начал он, прижав руки к бедрам и лишь движениями головы показывая на цепь.
— Шо ты говоришь?! — не дослушав, опять крикнул Шаламай и вдруг увидел такое, чего никогда не видел — полковник Руденко, стоя за спиной сержанта, смущенно, совсем по-граждански, машет рукой, заманивая Шаламая в сторону.
— Послушай, Митрич, — так же смущенно сказал Руденко, когда они отошли. — Сержант прав, ты его, того, оставь. Цепь нужна.
— Как нужна? Как прав? На шо ж она здалась, та цепь?
— На что? А для чего цепь бензовозу? — смущенным полковник уже не был. — Да опомнись, Митрич. Бог с тобой. — И Руденко подал команду закончить смотр…
Рапорт Шаламай подал на следующий день. Отговоры Руденко слушать не стал и, погуляв с полгода, устроился начальником заводской пожарки. Помог ему в этом военкомат.
* * *
Вот такие клубились слухи. Но и без слухов было ясно: вояка Шаламай старый. Поносившись «с голодухи» по работе без сна и отдыха с месяц, порядок в пожарке Шаламай навел. Безнадежных пьяниц выгнал, сачков придавил, а главное, заполнил долгие двадцать четыре часа дежурства делом, смыслом.
Вместо блиц-турниров в передвижного дурачка, заканчивавшихся тем, что проигравший должен был на брюхе проползти под машинами весь гараж, на что бывший начальник смотрел сквозь пальцы, а частенько и сам похохатывал, глядя на жертву, преодолевавшую смотровую яму, стали проводиться занятия.
Оборудовали красный уголок, небольшой спортивный зальчик с теннисным столом и гирями, приняли соцобязательства, и жизнь вошла в нужное русло.
