— Да ничего он не придумает, — досадливо скривился Барабанчук. — А за участок дорожников благодарить надо: сам он, небось, и пальцем не шевельнул… Не верю я, — сказал он, помолчав.
— Во что не верите? — не понял Гришуха.
— А ни во что, — отложил журналы Барабанчук. — Не верю, что агроном что-то сделает. Не верю, что лапка овечкам поможет.
— Эт ты зря, — сказал Бокарев. — Овечки хвою очень даже едят.
— С голодухи сандаль съесть можно. — Барабанчук свесил ноги с кровати. — Впрочем, я не спорю — тебе виднее. Я во всю эту затею не верю. Да и не только я. Глазырин, начальник нашего участка, ну что за человек — даже пыль на него не садится, и тот вдруг по-чудному запел. «Ох, и надоела эта карусель, — уговаривал он меня в кабинете. — Да и не выгодно. Уж лучше за эту лапку или там за картошку деньги совхозу перечислять. Куда бы проще управлению было». А наш Глазырин сроду до такого не додумается — Пал Степаныча это мысли. Понял?! — повернулся Барабанчук к Гришухе и встал с постели.
— Но вы-то… вы почему не верите? — спросил Гришуха.
— Я почему? — заходил по комнате Барабанчук. — А я, может, как наш Глазырин — кроме блоков да кирпичной кладки ни в чем не разбираюсь. Но тому легче, тот верит: начальству верит, экономиста почитает, главбуха боготворит, а я вот ничего не понимаю и ни во что не верю.
— Да, что же вы не понимаете, почему не верите? Где связь? Демагогия какая-то, — сказал Гришуха.
— Демагогия? — переспросил Барабанчук. — Связи нет? — он встал с кровати. — Будет связь. Я, между прочим, как университет бросил, до конца поумнел не сразу… В техникум поступил… Окончил, как ни странно, и программистом на ЭВМ целых три года умнел. Ничего путного из этого не вышло, но что такое система и системный подход к делу, я усек. А системный подход, — Барабанчук прищурил глаза и заходил по комнате, — предполагает, чтобы каждый элемент системы с большой степенью надежности исполнял свою функцию, делал свое дело. И только свое дело, — с нажимом на «свое» повторил Барабанчук и подошел к Гришухе. — А иначе толку не будет. Вот я — рабочий. Ге-ге-мон. Мне нравится строить. Я под крышей сидеть не могу. Моя функция — строить! Твоя — сидеть в отделе и бумажками заниматься. Так чего же нас заставлять делать то, что ты не можешь делать, а я и не хочу. Вот у Бокарева все так ловко получается — пусть он лапку и готовит. Его это функция.
— Сам ты функция, — зло сказал Бокарев. — Без тебя разберусь в чем надо.
