– Вынь из кармана ту большую противную штуку, Густав, и покажи профессору.
– Скажи еще разик?
– Я имею в виду пистолет, – сдавленно молвила дама.
– Ага, – сказал Густав. – Неправильно понял. Но мы объяснимся позднее. Не обращайте на нее внимания, профессор. Склонна преувеличивать. По правде сказать, ничего такого особенного в этом орудии нет. Банальная служебная принадлежность, номер 184682, их можно увидеть дюжинами в любую минуту.
– Ну, с меня хватит, – сказал Круг. – Я к пистолетам равнодушен и – ладно, не важно. Можете засунуть обратно. Я хочу знать только одно: вы намерены забрать его прямо сейчас?
– Эт’точно, – ответил Густав.
– Я найду способ пожаловаться на эти чудовищные вторжения, – загремел Круг. – Так продолжаться не может. Они были совершенно безобидной пожилой парой, и оба со слабым здоровьем. Вы определенно пожалеете об этом.
– Мне вдруг пришло в голову, – сообщил Густав, обращаясь к своей миловидной спутнице, пока они следом за Кругом шли по квартире, – что полковник, пожалуй, перебрал по части шнапса к тому времени, когда мы его покинули, так что я сомневаюсь, чтобы до нашего возвращения твоей сестричке удалось хорошо сохраниться.
– Этот его анекдот про двух моряков и barbok [род пирога с ямкой посередине для топленого масла] такой смешной, – ответила дама. – Ты рассказал бы его господину Эмберу. Он писатель, пусть вставит его в свою новую книгу.
– Ну, для этих материй твой собственный ротик… – начал было Густав, но они уже подошли к дверям спальни, и дама скромно отстала, когда Густав, снова сунувший копотливую руку в брючный карман, судорожно втиснулся за Кругом.
Лакей отодвигал от постели midu [инкрустированный столик]. Эмбер рассматривал в зеркальце свой язычок.
– Этот идиот явился тебя арестовать, – сказал по-английски Круг.
Густав, с порога ласково улыбавшийся Эмберу, вдруг насупился и с подозреньем взглянул на Круга.
– Но это ошибка, – сказал Эмбер. – Кому может понадобиться меня арестовывать?
– Heraus, Mensch, marsch, – сказал Густав лакею и, когда тот вышел из комнаты: – Мы не в классе, профессор, – сказал он, обращаясь к Кругу, – так что будьте любезны пользоваться понятным всем языком. Как-нибудь в следующий раз я, глядишь, и попрошу вас научить меня датскому или голландскому; в данный же момент я обязан исполнить долг, может быть столь же неприятный мне и девице Бахофен, сколь и вам. Поэтому я вынужден обратить ваше внимание на тот факт, что я хоть и не питаю неприязни к легкому подтруниванию…
